Дочка. Господин Светёлкин. Повести. Михаил Достоевский

ведь не молчать же мне за чашкой кофе?

      – Разве как-нибудь стороной…

      – А ты думал, я так-таки прямо все ей и бухну; вот и видно, что ты не знаешь женщин. Уж положись на меня, Савелий Фомич, положись на меня. А покамест зайдем-ка в булочную, я вам хлеб да соль припасу.

      Из булочной друзьям осталось сделать несколько шагов, чтоб быть дома. Фаддей Фаддеич, вступив в сени, окинул опытным взглядом лестницу и нашел ее в исправности, вообще он был в хорошем расположении духа и оставался всем доволен.

      – Переехать-то мы переехали, да некстати, Фаддей Фаддеич: вертопрах-то наш тоже переезжает. Вчера только узнал об этом.

      – Она это знала! Не я буду, если не знала! – произнес с восторгом Фаддей Фаддеич.

      – Она бы сказала.

      – Мало же ты знаешь женщину, Савелий Фомич.

      Савелий Фомич хотел было что-то возразить ему, да вспомнил, как Лиза кусала губы, когда Евграф Матвеич объявлял ему о своем переселении и промолчал, вздохнув про себя так, чтоб Фаддей Фаддеич не слышал.

      Хотя Савелий Фомич был в весьма коротких связях с Фаддеем Фаддеичем и многое поверял его дружескому участию, однако ему было крайне неприятно, что друг его так непрошено-незвано вмешался в его семейные отношения и что, главное, он подозревает его Лизу в любовной интриге. Доброму отцу хотелось бы поскорее оправдать ее перед ним, обличить во лжи его подозрения, а между тем, как нарочно, почти все подробности его маленького быта, казалось, столкнулись с ними и находят особенное удовольствие подтверждать их. Впрочем, и то сказать, Савелий Фомич и сам не мог дать себе ясного отчета касательно чувств своей дочери. Иногда одного воспоминания об её закушенных губках достаточно было, чтоб целые сцены развились перед ним и создался самый романтический роман в его испуганном воображении, роман, в котором действовали только два лица – его возлюбленная Лиза, и вертопрах сосед их. Но, не взирая на это, перед Фаддеем Фаддеичем он всякий раз держал сторону Лизы и всякий раз желал ему от чистого сердца ослепнуть или оглохнуть на ту минуту, когда Лиза проговаривалась как-нибудь, или обвинительные обстоятельства были уж слишком явны против неё.

      Наконец, оба друга, по законам поступательного движения, дошли до третьего этажа и вступили на площадку лестницы.

      – Кто же здесь живет? – спросил Фаддей Фаддеич, указывая на дверь, противоположную двери, ведущей в квартиру Савелия Фомича.

      – Покуда еще никто, а будет жить какая-то старушка; там всего одна только комната.

      – Старушка? А, это хорошо. По крайней мере, вы здесь не увидите того-то, как его?.. – произнес Фаддей Фаддеич, дернув за ручку колокольчика.

      Им отворила Лиза, и через дверь из передней друзья увидали в зале страшную фигуру Евграфа Матвеича, который, по всему можно было заметить, только что торопливо встал со стула и в ожидании вступления их в залу, занимался приглаживанием висков и одергиванием своего галстука.

      Лиза, как показалось Савелию Фомичу, оторопела, смутилась. Щеки её были румянее обыкновенного,