Пустоши. Павел Чибряков

на виду; даже если засунуть её в карман брюк, её калечность оставалась заметной. А поскольку в этот день он был в джинсах, он мог засунуть в карман только большой палец, а вся «клешня» оставалась на виду. Ну да наплевать!

      Но проходя по дворам, он мог слышать эхо чужих жизней. Дворовая обыденность для него, человека здесь чужого, была наполнена новизной. И, одновременно, чуждостью. Это как примерить костюм другого человека, который тут же надо снять, и поэтому нет смысла прикидывать, идёт он вам, или нет. Но в любом случае у вас складывается мнение на этот счёт. И что прикажете делать, если это мнение положительное? Захотеть такой же? А если вы сознаёте, что вам это недоступно? Забыть, или сдохнуть с досады? Но он предпочитал третий путь – знать, что это есть, понимать, насколько это возможно, что это из себя представляет, но не позволять себе сожалеть о том, что это «мимо тебя».

      Погуляв по дворам и улицам больше двух часов, он вернулся в свою новую квартиру. Она обошлась ему не дёшево, но она того стоила. Ему предстояло ещё обустраивать её, но это его только радовало. Было чем заняться в ближайшее время. Правда, потом все равно придётся решать, чем заниматься «по жизни», но это потом. Вообще-то, он мог себе позволить вовсе ничем не заниматься. Ведь он, Аркадий Крестинников, – миллионер.

      Ему повезло выиграть джек-пот в лотерею. Вот так, «бац!», и он богатый человек. Как бы это не звучало, но выигрыш дал ему возможность изменить свою житуху («Жизни», по большому счёту, у него и не было), в которой он был сотрудником заштатной городской газетёнки, без особого таланта и каких бы то ни было перспектив.

      И в первую очередь он решил уехать из «родного» города, где его ничто и никто не держал, и где, как он осознавал, его ничто хорошего не ждало. Он, конечно, прекрасно понимал, что и в другом городе его не ждёт ничего особенного; ему просто так хотелось. И теперь у него была возможность удовлетворять свои желания. Не мудрствуя, он положил деньги в банк на несколько счетов, на один из которых проценты начислялись каждые три месяца. На него он положил столько, чтобы проценты составляли шестьдесят тысяч. Он посчитал, что на двадцать тысяч в месяц он вполне может жить в своё удовольствие. Забавно, но он, ни в чём себе не отказывая, тратил, от силы, две трети этих денег. Но как же приятно чувствовать себя свободным… хоть в чём-нибудь.

      Выбрав, практически, наугад, город, куда переедет жить, он уволился с работы, продал квартиру, посетил, скорее для проформы, могилы родителей (терпеть не мог этих алкашей), и, испытывая облегчение, уехал. Особых друзей, а тем более подруг, у него не было, дальние родственники… да кому они нужны? В общем – свободен!

      Он отнюдь не ехал «к новой жизни», не питал надежд на… что-то; он просто менял обстановку, поскольку изменились его возможности. И ещё – на новом месте никто не знал его прежнего, так что нет необходимости объяснять произошедшие с ним перемены. Здесь он будет изначально таким, каков он есть