Три шершавых языка. Сергей Александрович Алексеев

столкновение с поездом, прилетел сначала в голову Топора, а затем Марка, отчего те попадали по сторонам.

      – Так надо бить, – воодушевленно провозгласил Курт. – Словно уничтожаешь своего самого злостного врага вместе со всей его планетой. А ну встали оба, быстро!

      Те поднялись на ноги, также напротив друг друга, но уже поодаль.

      – Ближе подошли! – скомандовал Курт. Оба нерешительно, но подчинились команде.

      – Смотри, смотри в его лицо, смотри точно в то место куда, должен ударить и не смей опускать взгляд. А теперь бей его, – приказал Курт, при этом его кулак резко задергался перед лицом Марка, а глаза загорелись в ожидании запечатлеть потоки бешеной ярости и пока он их получит не успокоится.

      – Сжатая в кулак ладонь Марка наконец полетела в лицо, но почему-то передумав, либо посчитав что не дотянется, приземлилась на груди противника, по детски смешно и не вызвав какого-либо серьезного воздействия.

      – Я сказал подними глаза и бей еще!

      Последовал еще удар, уже более смелый.

      – Еще, бей что есть мочи, – прозвучала команда, усиленная ударом по затылку Марка. Удар, и уже, как выразило лицо Топора, боле ощутимый.

      – Три удара подряд!!!

      Посыпались три редких удара в грудь и живот.

      – Ты его в рожу наконец ударишь или нет, – выпалил Курт.

      Наконец кулак Марка уже не сдерживая себя приземлился прямо на нижней челюсти Топора, отчего тот хорошо качнулся в сторону.

      – Прочувствуй и это, – сказал Курт – и в голову Топора опять полетел кулак Курта, от чего тот грохнулся на кафельный пол, словно мешок с картофелем, сброшенного с высоты плеча. Ориентацию в пространстве он потерял полностью.

      – Вали отсюда до следующего раза! – скомандовал Курт Топору, после чего последний, еще толком не придя в себя и не разгибаясь, но стирая подошвы от ускорения исчез, словно его тут и не было.

      – Хреново! – заключил Курт швырнув окурок в раковину. – Будем с тобой каждый вечер теперь заниматься. Я уж вложу все силы, чтобы из тебя тошнотика сделать человека.

      Затем он развернулся и ушел по своим делам, оставив наконец Марка одного.

      ***

      Уже лежа в кровати, до которой он уже и не надеялся сегодня добраться, Марк наконец имел время остаться наедине со своими мыслями и поразмышлять над прошедшими событиями. Для него сегодняшние неприятности в умывальнике были вовсе не тем символом, какой-то неожиданной, пусть и редкой справедливости или пресловутой победы добра над злом. На сей раз это выглядело совсем другим знамением, больше сходившим могильную плиту, нагло и твердо возвышавшуюся на рукотворном холме в дождливую грозовую ночь. Смерть старой жизни и снисхождение в ад на адские муки – вот чем предвкушалось будущее. В голове крутились вопросы, ненужные вопросы, ведь они ничего не решали. Что его ждало дальше? Какие подлости и преступления он совершит в угоду Курту? Какие муки совести и душевную тиранию ему предстоит пережить? И он не разу не ошибся в своих предположениях. В дальнейшем