Фатум. Том третий. Форт Росс. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский

ты так…

      – Женщины на войне, в походе – всегда тяжкое бремя.

      – Только не ты.– Андрей внимательно посмотрел ей в глаза.– Не во гнев будет сказано тебе… Ныне нам всем не до пустяков. Почему же не жить как-нибудь без ссор, без обид, без мелочных выяснений? Или старая дружба уже не в чести?

      Боле они не разговаривали, просто сидели у пляшущего огня, прижавшись друг к другу, промерзшие, сирые, полуголодные, и поднимались с нагретого лапника лишь чтобы подбросить новую порцию дров. Аманда старалась скрыть от капитана свой страх, свою усталость и раздражение. Ей было тяжело смотреть на Андрея. Лицо его крайне осунулось и посерело, острая боль в груди от пули Митрофана напоминала о себе при каждом движении.

      С приходом темноты ветер усилился. На западе в сажевых кучевых облаках разгляделся разрыв. Начинавшийся было дождь выдохся, но с зеленых ветвей деревьев еще срывались крупные капли, а временами резкий порыв ветродуя с реки стряхивал с листьев настоящую купель.

      Мало-помалу одежда их высохла, насколько сие было возможно.

      Холодная пауза молчания и зародившейся отчужденности затягивалась, и Аманда уже крепко пожалела, что не смогла притупить остроту своего языка. Глядя на высвеченный огнем профиль капитана, она вдруг ощутила острое чувство вины перед ним. «Зачем обманывать себя?.. Зачем всякий раз рвать нить нашей теплоты, чтобы позже всякий раз пытаться связать ее? Ведь я готова… готова пойти за ним хоть куда… навсегда отказавшись от всех привычных удовольствий прежней жизни. Всё это так, мишура, пустое… в сравнении с тем настоящим чувством, кое соединяет и роднит женщину с любимым мужчиной».

      – Ты устал, любимый, я вижу,– ласково и кротко проронила Аманда, касаясь нежным теплом пальцев, висков и подбородка Андрея.– Путь был труден… Прости,—она бесхитростно, примиряюще прижалась своей щекой к его плечу. До последнего времени она не сознавала, как много он для нее значит. Долгое время оставаясь заложницей политических интриг, она жила инстинктивно, думая лишь о спасении отца и себя. И, как сейчас понимала, сердце ее было занято лишь временным интересом, сиюминутной привязанностью, которые способна была объяснить боязнь одиночества и пустоты.

      Андрей же спокойно, без надрыва и ажура признаний вошел в ее жизнь со своим собственным одиночеством и, кто знает, быть может, страшась сего одиночества больше, чем ущерба для собственной мужской, офицерской гордо-сти, сблизился с нею, сдержанно и честно, достойно и неж-но пытаясь завоевать ее сердце.

      И, право, в этом русском капитане не было светской искушенности, не было и тайного замысла, расчета или плотской похоти. Просто открытый, без лишних затей, искренний человек… Аманда поцеловала его теплые пальцы, коснувшиеся ее холодного лба,– он был нужен ей, как никто другой… а она, как надеялось и замирало ее сердце, была нужна ему.

      – Знаешь,– он тихо нарушил ее молчание,– я хотел бы… чтобы ты всегда была рядом.

      Ее мягкие волосы коснулись его губ:

      – А ты не боишься, что я тебе быстро надоем?

      – Глупая шутка,–