Голубые огни Йокогамы. Николас Обрегон

по телефону. Ты думаешь, стал бы такой урод тратить добрых двадцать минут на поиск рейсов в Сеул, если бы не собирался туда лететь?

      – Думаю, стал бы. – Ивата нервно покусывал ноготь и постукивал ногой, глядя на черное солнце, которое перерисовал себе в блокнот.

      – Зачем?

      – Возможно, потому, что знает, будь у нас логичное объяснение, мы пойдем по этому следу.

      Сакаи рассмеялась:

      – Значит, ты и вправду бывший коп.

      – Забронировав рейс с компьютера Канесиро, он раскрыл бы свое имя, что для него равносильно смертному приговору.

      Сакаи слизнула капельку какао с верхней губы.

      – Может, он был не в себе после убийства целой семьи? А может, смылся, потому что его спугнули?

      Теперь Ивата не согласился:

      – Он совершил все убийства около десяти часов вечера, а к восьми утра успел прикончить еду из их холодильника, решить судоку в их газете, послушать их диски и поискать рейсы в Корею на их компьютере. И ты думаешь, преступника, который зарезал ребенка и вынул сердце из груди его отца, напугал бы звук хлопающей двери?

      Сакаи немного подумала и знаком попросила официанта повторить. Ивата покачал головой:

      – Или его вывели из себя настойчивые звонки бабушки.

      – Возможно. Но заметь, он покинул дом средь бела дня, совершенно уверенный, что никто его не узнает.

      – Я просто хочу сказать, что, если он надел перчатки и нарисовал какую-то хрень на потолке, это не значит, что он гений.

      Сакаи принесли какао, и она бросила в чашку горстку печенья.

      – Сакаи, не боишься потерять зубы?

      Она презрительно сощурилась и продолжала с удовольствием потягивать напиток.

      – Продолжай. Что же превращает его в выдающегося злодея?

      – По статистике, гениальных преступников рождается один на миллион. Но может оказаться, что наш убийца не вписывается в эту схему.

      – Да хрен бы с ним. Твой мозг явно без дефектов, да и я не тупица.

      – Меня беспокоит не его интеллект, Сакаи. Самое страшное, что, насколько я могу судить, он не оставил после себя ни единой улики. Одержимость, дотошное планирование и хладнокровная решимость осуществить свои фантазии – наплевав на последствия. Почерк серийного убийцы.

      – Но с чего ты взял, что он маньяк? Убита пока одна семья.

      – По определению ФБР, один из признаков серийности – четыре или пять жертв. Формально он соблюден.

      – Ты служил в ФБР?

      – Нет. Это стандартная квалификация. Мы изучали это на стажировке.

      – Почему ты так уверен, что он проявит себя еще?

      – Этот символ, он не просто так его оставил. Это своеобразный знак качества его работы, его убеждений. Манифест. Вот ты называешь его Пикассо. Художник не оставляет автограф на картине, если не собирается писать еще.

      – Что же означает этот символ?

      – Понятия не имею. Но я знаю, что он хотел нам сказать.

      – Что же?

      – «Я рядом. Я еще не закончил».

      Сакаи допила свое какао и теперь собирала ложечкой остатки печенья. Ивата тоже допил