Голубые огни Йокогамы. Николас Обрегон

Ивата отключился, Сакаи подмигнула ему:

      – Быстро соображаешь.

      – Что там осталось? – спросил он в ответ.

      – Кабинет и спальня родителей.

      – Тогда пошли.

      Они снова поднялись наверх. Дверь кабинета была распахнута настежь. Слева от клавиатуры включенного компьютера стояло ведерко растаявшего мятного мороженого.

      – Странно, – тихо произнес Ивата.

      – Возможно, он решил подкрепиться. После тяжелой работы.

      – Не видно ложки.

      Сакаи передала ему папку с делом, уселась перед компьютером и, натянув резиновую перчатку, открыла историю поиска.

      – Надо же! – Она почесала затылок. – Да он просидел в сети несколько часов.

      – Это точно он?

      – Сайты открывали намного позже времени смерти. Театральные новинки, новости бейсбола и, наконец, поиск рейсов в Корею. В деле нет ни слова о проверке компьютера, но, думаю, нашим гениям стоит минут двадцать здесь покопаться.

      Ивата отрицательно покачал головой:

      – Концы не сходятся, Сакаи. Он убивает целую семью, не оставив отпечатков, и «забывает» удалить историю поиска?

      – Хочешь сказать, ложный след?

      Ивата пожал плечами:

      – Ведь все остальное он явно спланировал.

      Сакаи задумалась.

      – Возможно. Слишком уж хитер наш Пикассо, мать его.

      Ивата перелистывал дело.

      – Тебе не кажется, что тут многого не хватает? Словно все сделано наспех?

      – Неудивительно, учитывая случившееся с инспектором Акаси. Пошли взглянем, что там в последней комнате.

      Из кабинета они направились к спальне, перед дверью которой обнаружили кровавое пятно. Они остановились, и Сакаи заговорила первой:

      – Так. Фред лежит в постели. Предположим, неважно себя чувствует. Услышав звуки из ванной, выходит посмотреть. Почему он вышел? Почему не решил, что у жены просто несварение?

      – Возможно, шум был громкий. След смазан, так? Может, убийца поскользнулся и упал.

      – Не исключено. Как бы то ни было, хозяин дома выходит, видит Пикассо, и начинается драка. Убийца берет верх, выведя из строя основного противника, и теперь у него развязаны руки.

      Ивата наклонился к кровавой луже.

      – Отец был тяжело ранен, но нам известно, что он умер в спальне.

      – И что же?

      – Если он был в сознании, он мог слышать, как тот внизу разделывается с его семьей.

      – Господи, как я люблю свою работу. – Сакаи сморщила нос. – Готов?

      Ивата кивнул, и Сакаи открыла дверь в спальню. Повсюду была кровь Цунемасы Канесиро.

      Городские огни, как прекрасны они.

      Ивата знал, как совершаются убийства. Знал он и что бывает после смерти. Кремация отца займет девяносто минут. Кремация сына, Сейдзи, приблизительно столько же. Такако, жену главы семейства, кремируют за сорок пять минут. Ну а шестилетнюю Хану – минут за двадцать. Для кого-то – полдня работы, не больше.

      Ивата смотрел на закат за скалистыми вершинами. Смотрел на камни