Голубые огни Йокогамы. Николас Обрегон

на полу клейкой лентой синего цвета. За ней тянулся легкий шлейф пряного аромата. Поначалу легкий. Но через мгновение его накрыла терпкая с землистым привкусом волна, словно он содрал с грунта клок лесного мха и зарылся лицом в потаенные земные недра.

      Я счастлива с тобой, прошу тебя, скажи мне.

      – Инспектор! – Хатанака недоуменно хмурился.

      – Да?

      – Я говорю, могу ли я быть чем-то полезен.

      Ивата прокашлялся, собираясь с мыслями.

      – Во-первых, сообщите ваш номер телефона. Далее, проведите широкий опрос соседей. Я хочу знать, были ли у них долги, недоброжелатели, враги и так далее. И не забудьте про любовные делишки. Убийства произошли в ночь на святого Валентина. Шашни, старые сплетни, в общем, вы поняли.

      – Да, сэр.

      Хатанака нацарапал свой номер на клочке бумаги, поклонился и вышел, закрыв за собой дверь. В коридоре было сумрачно и тихо. Прихожая заставлена обувью. На стенах фотографии. Дом как дом.

      Блажен тот, будь он царь или смерд, кто находит мир в доме своем.

      Ивата стоял рядом с Сакаи, которая быстро пролистывала дело.

      – Ну что, готов?

      – Готов.

      – Отлично. Итак, Фред Флинтстоун был обнаружен наверху, в спальне. Тела остальных – здесь, – она махнула в сторону гостиной.

      – Хатанака сообщил, что дверь была заперта.

      – Вероятно, у убийцы был ключ. Или они его знали.

      – Однако наверху открыто окно, а на входной двери отпечатков пальцев не нашли.

      – Значит, он был в перчатках. Поздравляю, есть первая зацепка. Приступим?

      – Да, мэм.

      – Сначала дамы, – с этими словами она распахнула дверь гостиной.

      Ивата закрыл глаза, сделал глубокий вдох и вошел внутрь.

      Я иду, иду, качаясь, словно челн в твоих руках.

      Комнату освещало множество ламп. Тела убитых успели унести, но тошнотворный запах все еще наполнял воздух. Ивата хорошо его знал. Запах разлагающейся органики – белков, жиров и углеводов. Трупный смрад. Гнилостная жижа, вытекающая из кишок вследствие постепенного разрушения соединительных тканей. Словом, хлеб насущный первого отдела.

      – Как живописно. – Сакаи кивком указала на гигантское кровавое пятно на стене. – Этот урод Пикассо из себя корчит, что ли?

      – Ты хотела сказать, Поллока.

      – Кого?

      – Неважно.

      Ивата переступил через пропитавшуюся кровью школьную тетрадку. Капля крови приземлилась на кончик носа улыбающейся модели, красовавшейся на обложке журнала «Домашний очаг». На подоконнике, безвольно опустив листья, умирал маленький бонсай. Сакаи кивнула на три отчетливых, уже потемневших кровавых пятна на ковре.

      – Знакомься: Вилма, Бам-Бам и Крошка Пебблс.

      Она молча передала ему несколько фотографий. Мать семейства лежала распластавшись на спине, со вспоротыми внутренностями и перерезанным горлом. Старший сын-подросток умер, сидя спиной к стене, с огромной раной в области живота. В углу скорчился труп маленькой девочки, со вздернутыми словно от немого ужаса перед смертью плечиками.

      Городские огни,