Рассказы, воспоминания, очерки. Марк Львовский

правда. И что теперь делать?

      Поэтому в кабинете директора ресторана шла унылая беседа. Директор стоял около плачущей официантки и тоскливо покачивал головой.

      – Ты что, Красная Шапочка, а? Потерпеть не можешь?

      – Никакая я не Красная Шапочка. Но он же больно ущипнул, гад такой. Поэтому я и врезала…

      – Что делать будем?

      – Не знаю, Ратмакуил Алабетисович…

      – Ну, иди. Я подумаю.

      Официантка встала, оправила передник и повернулась к двери. И директор лениво, по привычке ущипнул ее за многострадальную задницу. Она обернулась, и директор, видимо вспомнив, что сотворила его подопечная в почти аналогичной ситуации, отскочил от нее метра на два, как настоящий джигит.

      – Да вы то что, Ратмакуил Алабетисович?.. – ласково спросила девушка.

      – Фу ты… совсем очумел… Боюсь теперь, Красная Шапочка.

      Официантка вытерла слезы и, успокоенная, выскользнула из директорского кабинета.

      О днях работы в Театральном училиЩе им. Щукина («Щукинка»)

      Рис. Л. Кацнельсона

      После Олимпийских игр 1980 года в Москве меня из ресторана «Баку» выгнали, ибо по закону Азербайджанской ССР работать плотником, имея высшее образование, нельзя. И однажды я пошел по объявлению устраиваться плотником в Театральное училище им. Щукина, в театральном обиходе – «Щукинку».

      Уверенный в безнадежности своего предприятия, я, назло всему, надел свои лучшие одежды, чисто выбрился и выглядел оттого столь чуждым славному плотничьему клану, что проректор по хозяйственной части, молодой самоуверенный коммунист, увидев меня, расхохотался:

      – Вы?! Плотником?! Ну, что ж, я подумаю. Посоветуюсь. Подожди… прошу прошения, подождите меня в коридоре. И забрав мою трудовую книжку, исчез в своём кабинете.

      И я отправился гулять по коридору театрального училища.

      Как раз в этот момент началась перемена, и мне показалось, что я попал не в коридор, а оказался в середине феерического, радостного спектакля, исполняемым юными дарованиями. Фигуры, лица, позы, жесты и одежды студентов были так молоды, так красивы, элегантны, разнообразны и раскованы, что у меня просто—таки заныло сердце от желания работать в этом храме богемы. И всё, составляющее сей храм, двигалось, гудело, смеялось, хохотало, кричало, целовалось, и я не мог оторвать глаз от этой вакханалии молодости и красоты. А в самом конце перемены ко мне подошёл красивый юноша и уставившись на меня круглыми, изумлёнными глазами, спросил:

      – Понимаете, мучаюсь с кроссвордом. Может вы знаете: столица социалистического государства, шесть букв, первая буква – «м», третья букв – «с», оканчивается на букву «а». Не знаете?

      Совершенно обалдевший, не чуя подвоха, отвечаю:

      – Может быть… Москва?

      – Я тоже так подумал, но почему тогда «социалистического», а?

      И вежливо попрощавшись