Хуторяне, год 2416. Эпизоды 1-14. Сергей Дмитриевич Чефранов

завис? – спросил доктор.

      – Трофим Трофимыч! – неуверенно произнес старичок Прохор.

      Василиса подняла на него заплаканное, но грозное лицо.

      – Да ящик этот проклятый! Оговорился я!

      – А это что за царапина? – спросил доктор, проведя пальцем по красной полосе на шее Бати.

      – Здесь у него тесемка с мешочком висела. А в мешочке – чесночная долька. – пояснила Василиса.

      И в ответ на поднявшиеся брови доктора пояснила:

      – У нас у всех такая есть. От сглазу.

      Старичок Прохор с готовностью начал расстегивать у горла рубаху, но доктор поморщился:

      – Ну, эти заблуждения к делу не относятся.

      Доктор встал с табуретки, подошел к окну и молча стал смотреть на ясное небо, на уходящие вдаль золотистые поля.

      – Хорошо у вас тут, аэродрома не видать.

      – С чердака виден, – услужливо сообщил Прохор.

      Батя снова дернулся, из под тулупа свесилась до самого пола батина рука. Все с осуждением поглядели на Прохора. Он виновато втянул голову в плечи и положил пульт в карман.

      – А вот и рука. Может, приложим указательный палец к приборчику, подпишемся под актиком, да я поеду, – спросил Петька-длинный, переводя взгляд с Марьи Моревны на доктора и обратно.

      – Что за подпись? – спросил доктор.

      – Да это у них порядочек такой, – пояснил Прохор. – Приезжают, смотрят, что-то там у себя в планшетике отмечают, потом Трофим Трофимыч пальчик прикладывают в знак согласия, и дело с концом.

      – Да с чем же тут соглашаться, с молоком голубым? Глупость несусветная. – сказала Марья Моревна и вышла за дверь.

      – Пойду со щукой поговорю. Что-то плещется она, зовет.

      Василиса подняла руку Бати, положила ее поверх дрожащего тулупа, распрямила пальцы батиной ладони.

      – Боюсь, инспектор, – заговорил доктор, отвернувшись от окна, – согласие лица, находящегося в столь критическом состоянии, в дальнейшем может быть оспорено. Кто-то может еще пальчик приложить? У вас должен быть циркуляр на этот счет.

      – Василиса Трофимовна может, – ответил Петька-длинный, – ей двадцать один год уже исполнилось.

      – Но, – задумчиво продолжал доктор, – необходимость привлечения второго лица должна быть подтверждена. То есть, нужно удостовериться в неспособности первого совершить необходимые действия.

      – Ну так, удостоверяйте, – съязвил инспектор, все больше обижаясь, что ему не наливают из графинчика старинного голубоватого стекла, стоявшего посреди стола на серебряном подносе.

      – Ну, что ж… – произнес доктор, тоже взглянув на графинчик.

      Тут в горницу вошла Марья Моревна. Подошла к лавке с Батей, тяжело опустилась рядом с Василисой на колени, нагнула голову в платке и что-то зашептала на ухо Бати.

      Батя как лежал, так и остался лежать. Только правая ладонь его сжалась в кулак. А в остальном все как было, так и осталось.

      – Признаки жизни присутствуют, – заметил доктор, подойдя к Бате и рассматривая сжавшийся кулак величиной с маленький арбуз. – Так что,