Разговор по душам с товарищем Сталиным (сборник). Вячеслав Щепоткин

билеты. Сказал: журналисты приехали. А то будете сидеть, пока от жары не сваритесь. Но в пятницу вечером ждите… Проведаем.

* * *

      Вернувшись в редакцию, Казарин сразу пошёл в отдел писем. По понедельникам почта была внушительная. Летом, правда, поток несколько усыхал, но всё равно мешок писем приносили. При населении области в два с половиной миллиона человек и тираже газеты в 230 тысяч экземпляров желающих откликнуться на критическую публикацию и тут же пожаловаться на свою беду всегда хватало.

      Письма в отделе сортировали. Основную массу направляли в соответствующие организации и органы власти с дежурной припиской: «Для принятия мер и ответа автору». Небольшую часть – самые выгодные письма: по лёгкости проверки, по курьёзности фактов – оставляли заведующему отделом. Пётр Ильич Михайлов готовил для субботних номеров сатирические подборки. Подписывал их «Пётр Пим».

      Остальная почта, в зависимости от тематики, рассылалась по отделам. Отделу быта, в котором работал Казарин, писем всегда доставалось больше всех. Но он норовил, особенно по понедельникам, порыться в отложенных для Михайлова письмах. На что благодушный, попивающий и порой робкий Пётр Ильич не обижался. «Дерьма, Андрюша, на всех хватит», – говорил он на извинения Казарина.

      Войдя в отдельную комнату Михайлова (две других занимали сотрудники отдела), Андрей поднял руку, чтоб произнести своё обычное приветствие: «Здорово, Пимваленок!» Но Михайлов опередил его. Продолжая слушать кого-то по телефону, он приложил палец к губам.

      – Хорошо… Хорошо… – сказал встревоженно в трубку. – Мы постараемся узнать. Хорошо… У вас какой телефон? Из автомата? Хорошо… До свидания.

      – Ктой-то тебя с утра расстраивает, Пётр Ильич?

      – Не поверишь, Андрей. Мужчина говорит: в городе холера.

      – А чумы у него нет? Какая холера? Она в средних веках осталась.

      – Сам не пойму. Соседа в больницу увезли, а там сказали: холера.

      В это время в дверь вплыла высокая пышнотелая секретарша редактора Лидия Фёдоровна.

      – A-а, и вы здесь, Андрюша! Всех вызывает Алексей Митрофанович.

      Имя и отчество редактора газеты Малько она выговаривала чётко, с установившимся раз и навсегда любовным уважением.

      Казаринский начальник – заведующий отделом быта, ещё не приехал из отпуска: прохлаждался где-то в Англии. Поэтому на заседания редколлегии обязан был ходить Андрей.

      С подтырками, шутками все вызванные столпились в приёмной. Но едва вошли в кабинет редактора, как на лица моментально навесили одинаковые, словно униформа, выражения озабоченности. Малько был суровый, до самодурства крутой человек. Не терпел ошибок в материалах, безжалостно наказывал попавшихся «по пьяному делу» и когда поднимал тяжёлый взгляд из-под седых бровей на виновного, не каждый отказывался потом от валидола.

      Сейчас Малько был явственно не в себе. Он то начинал снимать чёрный пиджак, то снова поправлял его. Обычно в эту жару Малько ходил по редакции, как все: в рубашке с коротким рукавом. Строгий, официальный пиджак надевал, когда ехал в обком партии. Там работали