Вещное право. Е. А. Суханов

[127] (подробнее о юридических особенностях узуфрукта см. далее п. 5 § 2 гл. 9 настоящей работы).

      В силу вещно-правового «принципа специализации» имущество какого-либо лица как целое не может быть признано самостоятельным объектом вещных прав, включая право собственности, узуфрукт или право залога[128]. Еще дореволюционные отечественные романисты, исследуя известные римскому праву ситуации установления узуфрукта или ипотеки на все имущество лица, указывали, что «на самом деле объектами узуфруктного и закладного права должны быть признаны отдельные блага, входящие в состав данного имущества, а не самое имущество как таковое»; это же касается и перехода имущества по наследству: «и здесь приобретаются отдельные объекты, входящие в состав имущества, особенность заключается лишь в том, что… все объекты приобретаются uno acti, путем принятия наследства в целом… Равным образом и после принятия наследства предметом обладания являются на самом деле только отдельные объекты, а не имущество как таковое»[129]. Иначе говоря, право собственности наследника на имущество наследодателя в действительности распространяется только на вещи, входящие в состав этого имущества, тогда как в отношении иных объектов наследник получает обязательственные, корпоративные или интеллектуальные права.

      Современный имущественный оборот не дает никаких оснований для пересмотра этих классических взглядов и отказа от «принципа специализации». Отдельные случаи установления «узуфрукта права» в германском праве вовсе не составляют базы для признания общим правилом конструкции «вещного права на право». Незыблемым здесь остается общее правило, согласно которому объектом вещных прав являются только вещи. Вопреки мнению некоторых современных отечественных сторонников допустимости конструкции «право на право», рассмотренные выше исключительные ситуации не могут быть «генерализованы»[130]. Заново формирующемуся российскому вещному праву сложная ситуация «узуфрукта права» пока не угрожает хотя бы по причине отсутствия в нем самого института узуфрукта. В целом же можно сделать общий вывод о том, что как общепризнанные положения цивилистической доктрины, так и нормы гражданского законодательства континентально-европейских правопорядков исключают возможность согласия с утверждениями о том, что «большинство гражданских правоотношений является смешанными «вещно-обязательственными» и что «право собственности имеет объектом не только вещи, но и права»[131].

      Иное дело, что вещи входят в состав более широкой категории «имущество» (что прямо следует из текста ст. 128 ГК РФ). В европейской цивилистике давно общепризнано, что имущество является собирательным, обобщенным понятием, а не единым, самостоятельным объектом права; в силу вещно-правового «принципа специализации» на него невозможно установить абсолютное вещное право[132]. К сожалению, действующий российский закон, следуя сложившемуся (главным образом на базе ГК

128

Schwab K.H., Prtitting H. Sachenrecht. S. 250. Закрепленная § 1132 BGB «общая ипотека» означает не «генеральную ипотеку» всего имущества, а всего лишь ипотеку нескольких конкретных земельных участков (в том числе, принадлежащих различным собственникам) в обеспечение одного требования.

129

Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права. С. 196; Хвостов В.М. Система римского права: Учебник. С. 124.

130

Убедительную критику этих подходов, основанную на классических пандектных представлениях, см.: Крашенинников Е.Л. К вопросу о «собственности на требование» // Очерки по торговому праву: Сб. науч. тр. / Под ред. Е.А. Крашенинникова. Вып. 12. Ярославль, 2005. С. 31–36.

131

См.: Брагинский М.И. К вопросу о соотношении вещных и обязательственных правоотношений // Гражданский кодекс России. Проблемы. Теория. Практика. М., 1998. С.115исл.

132

См., например: Larenz К, Wolf М. Allgemeiner Teil des Burgerlichen Rechts. 9. AufL. Mimchen, 2004. S. 379–383; KoziolH., WelserR., Kletecka. Grundriss des biirgerlichen Rechts. Bd. I. S. 239; см. также: Хвостов B.M. Система римского права: Учебник. С. 124.