Дом над Волгой (сборник). Александр Малиновский

когда-то в деле оружия завораживал.

      – Сань, может, из такого в Пушкина стрелял Дантес, а?

      – Отец знает про пистолет? – побеспокоился Шурка.

      – Нет, я только деньги всем показал.

      – А патроны?

      – Вот! – Валька протянул на ладони пять штук.

      Шурка взял один. Гильза длиной сантиметра два, сама пуля, неприятно тупорылая, оказалась короткой – примерно в один сантиметр.

      – Тяжёлое всё какое, – подытожил Шурка.

      – Вот поэтому я в галифе. Шаровары спадают от него. Резинка не держит. У меня Генка Афанасьев очень его просит.

      – Зачем? – удивился Шурка.

      – Да, говорит, попугать, когда надо, чужаков с Ветлянки, а то везде свои порядки устраивают.

      – Эх, – спохватился Шурка, – меня же мама в магазин послала.

      – Ну, иди, – деловито сказал Валька, – потом обсудим, как быть.

      За воротами, около палисадника, Шурка увидел Димку Чураева. Вывернув оба кармана брюк, он стоял на солнышке, похожий в этой позе на странную птицу.

      – Дим, ты чего? – удивился Шурка.

      – Да, дурак Антон со своими дружками, я их обыграл: накокал больше десятка, все их крашенки у меня по карманам, а они догнали, когда уходил, и хлопнули по ним, а там – всмятку какие были, одно – яйцо-болтун. Кишмиш устроили, сохну теперь.

      Он шмыгнул носом и безбоязненно пообещал:

      – Я им казнь придумал. Попомнят у меня!

      …Шурка уже купил масло, когда вошли в магазин трое приезжих парней. В первом он узнал того красивого спортивного чужака, на которого налетел Гнедыш.

      – Толик, – обращаясь к нему, сказал тот, что шёл за ним, – давай побыстрее, а то нас тут заловят. По-моему, я одного видел из тех.

      – Сейчас «Беломор» купим и поедем. Ладно гиль[3] нести.

      Направляясь в книжный магазин, Шурка увидел Генку Афанасьева, в стычке у клуба возглавлявшего нападающих. Тот метнулся в сторону мастерских.

      «Засёк, – отметил Шурка. – Что же будет? Этот Генка настырный».

      …Когда Шурка вышел из книжного магазина, всё уже свершилось. Генка Афанасьев лежал на весенней земле. Из левого виска сочилась кровь. Он был мёртв.

      Стоявшая у пивного киоска Пупчиха, всхлипывая, говорила:

      – Наши-то, дураки, впятером окружили их и давай воротники на рубахах им рвать, а Толик-то ихний, мне всё слыхать из окошка, и говорит: «Что, слабо один на один? Впятером либо всей деревней только смелые, да?» Так, вот, они подёргались и решили по-честному. Один на один. Толик и Афанасьев, значит. Афанасьев первый ударил, да так, что энтот самый Толик загнулся крючком весь. А потом вдруг и непонятно мне, как, красавчик этот мотнул рукой – и наш – на карачках, то ли споткнулся, то ли как? В горячках Толик ударил его ногой и попал сапогом прямо в висок. Нет Генки теперь.

      Прибежал милиционер Вася Берлин, за ним появились ещё два молодых незнакомых сержанта. Никто из участников стычки и не собирался убегать. Всех потрясла неожиданная смерть.

      Толик сидел на пороге магазина, обхватив

3

Гиль – чепуха.