Дом над Волгой (сборник). Александр Малиновский

надо, днём так же было. Потом отпустило. Это от падения. Отосплюсь – всё пройдёт.

      – Эх ты, а вдруг нет? – засомневался Мишка.

      – Давай в сарай!

      Когда Шурка улёгся на спину на кучке свежей травы, он сказал:

      – Мать встанет корову сгонять в стадо в четыре утра, она меня и обнаружит. Если всё нормально, то – порядок. Если не обнаружит, придёшь в шесть часов ко мне. Проснёшься?

      – Проснусь, – заверил Мишка.

      …Шурка спал глубоко, без сновидений и проснулся в восемь часов. Едва открыл глаза, увидел Мишку сидящим около на старом тазике.

      – Ты чего сидишь?

      – Будить тебя жалко.

      …Шурка поднялся и, как будто ничего не было, спокойно прошёлся.

      – Молодец, – обрадовался Мишка, – а то я вчера испугался.

      – Я – тоже, – признался Шурка.

      У Лопушного озера

      – Завтра Жданку не гоняй в стадо, – сказал вечером Катерине Василий, – поедем в Угол косить траву.

      – Ладно, – покорно согласилась мать.

      Она уже поняла: спорить бесполезно. Прошёл месяц после того, первого разговора, когда было решено делать упряжь для коровы. И вот всё готово: лёгонькая рыдванка с железными колесами, с проволочными реденькими рёбрами вместо деревянных стоит посреди двора. Готова и шорка вместо хомута, лёгкая оброть и всё остальное.

      Отец вывел с денника Жданку и стал подводить к рыдвану. Корова долго не понимала, чего от неё хотят. Смотрела своими большими тёмными красивыми глазами и недоумевала.

      Наконец-то шорка – на шее, тонкая самодельная верёвка вместо вожжей, привязана.

      – Ну-ка, Шурка, отворяй ворота.

      И уж было совсем всё пошло, как надо, да мать Шурки немного подпортила момент:

      – Вась, а если обидится и перестанет молоко давать?

      – А куда она денется?

      – Ну, пропадёт молоко, так бывает!

      – Опять ты за своё!

      Катерина отошла в сторону. Потом вновь приблизилась и виновато попросила:

      – Вась, ты на неё не кричи, если что не так.

      – Катя, я ж обещал тебе, – отец повёл Жданку со двора.

      Он явно бодрился.

      Рыдванка на удивление пошла ходко. Выезд на улицу был под горку. Лицо Василия светилось радостной улыбкой. Смазанные обильно дёгтем новенькие оси и колёса хотя и поскрипывали, но как-то в лад и бодро. Шурка немного успокоился и за Жданку, и за мать.

      У ворот отец положил в рыдванку старую фуфайку, чтобы можно было лежать, привязал косу и они отправились в путь. Лагунок с дёгтем, как маятник, закачался на задке рыдвана. Договорились, что садиться никто не будет, только отец, когда совсем устанет, ляжет в рыдван – сидеть ему никак нельзя.

      Мать даже сумку с едой не положила:

      – Вась, сама понесу, ей-богу, не тяжело.

      Шурка приготовился подталкивать повозку сзади так, чтобы не увидел отец.

      Он знал дорогу на Лопушное до каждого поворота, до каждой кочки. Шагая за повозкой, Шурка пояснял:

      – Мам, нам надо проехать туда почти три километра. Не бойся – половина дороги жёсткая и под уклон, и только у старицы