Страна расстрелянных подсолнухов. Григорий Жадько

проснуться …но не тут то было.

      Я по настоящему забылся, только когда робкие лучи солнца засветили соседнюю крышу и когда мать начала греметь посудой на кухне.

      Ласточки армейской жизни

      Отправляли нас в начале июня. Провожающих собралось много, но плач, был умеренный. Слезы размазывали, но никто не рыдал. Война-то была не настоящая. А может и не война, а так, приедем, поедим солдатской каши и назад. Так хотелось думать. Вновь избранный президент клялся, что войну кончит на раз. И мы его избрали.

      Целая колонна грузовиков выстроилась в четкий порядок. Мы одни можем восстановить конституционный порядок. Силища! Мощь! От одного вида могут спасовать, те, кто не захотел подчиниться, пошли против нового курса страны.

      – Прощай Харьков!

      Это кто-то сказал? Нет! Это было у нас в душе. Я среди заводчан. Лица у всех грустные, потерянные. Уже простились. Скорее, нечего тянуть.

      – По машинам! – заорал звонко и зычно незнакомый капитан. Хорошее место военкомат. Хлебное. Он остается, мы уезжаем. Его всю жизнь готовили к войне, но как она случилась, на войну отправляют нас, тех, кого оторвали от станков, выдернули из цехов.

      Капитан провожает с улыбкой. А что не улыбаться. «… Капитан, капитан улыбнитесь… Жил отважный капитан!» Жил, живет, и будет жить. А что будет с нами?

      Отгибаем брезент. Кузнечная, Гамарника, проплыла в последний раз в глазах Лопанская стрелка, Вернадского, проспект Гагарина. Покровский сквер, фонтан «Каскад»… Вот уже скрылось из виду колесо обозрения в парке Горького.

      – Прощай Харьков. Прощайте любимые лица! Что там у нас впереди?!

      Крытые машины неторопливо тянулись по Полтавскому Шляху. Нас сопровождали менты с мигалками, проблесковыми маячками, сиренами. Торжественный прощальный эскорт родного города. Собственно никуда и ехать не надо было, только перебраться в соседнюю область: Лозовая, Барвенково, Изюм, а там, в двух шагах Красный Лиман.

      Не успели оглянуться, как оказались на месте. Облупленная казарма была похожа на тюрьму. КПП со звездами на скрипучих выдвижных воротах, бравурная музыка из железных репродукторов, нары в три этажа, но светлые просторные классы из белого силикатного кирпича.

      – Прибыли! – тоскливо сказал кто-то.

      – А встречают с музыкой! – добавил другой.

      – Может, так и проводят!? – невесело и глупо пошутил первый.

      «Это уже будет не важно» – подумал я. Прошел слух, что солдаты срочной службы не будут участвовать в силовых акциях. Их задача на весь период только охранять, ходить в караулы.

      – Хорошо бы так, но уж очень сомнительно, – сказал Димка Гаврилов. Он прежде работал фрезеровщиком во 2-м цехе.

      – А почему нет, – вступил в разговор Новиков, красавчик из ОТК. – Это тоже служба. Дело ответственное, без этого никуда.

      – Ага! Держи карман шире! – сказал Гаврилов и недобро посмотрел на Новикова. Он наверно не очень почитал смазливых мальчиков, но на войне