Номах. Искры большого пожара. Игорь Малышев

вы барышня с норовом. Господи, что бы мне не промолчать? Сейчас дунули бы да и дело с концом, – недовольно проворчал он и приказал Ваське. – Швыряй далее. Что б до номинала.

      Вика обратилась к Владимиру:

      – Володя, вы же понимаете меня? Я оказалась на паровозе в первый и, возможно, в последний раз в жизни. Разве я не имею права погудеть? Издать, так сказать, полноценный гудок. Ну? Это же только один раз. А им всё равно делать нечего, – кивнула она на машиниста и помощника.

      Вскоре пламя разгорелось и подняло до нужного значения давление пара в системе.

      – Готовьтесь, барышня. Сейчас на весь город рявкните, – нехотя сказал машинист.

      – Я готова, – заверила Вика, прижимая к груди открытую дамскую сумочку.

      – Тогда хватайтесь вон за ту проволоку, – указал Захарыч, – и тяните, как можно сильнее. – Никому мало не покажется.

      – За эту? – на всякий случай переспросила Вика.

      – Да, за эту.

      Вика взялась за проволоку и потянула её вниз, второй рукой выхватывая из сумочки револьвер и всаживая по пуле в грудь поручику и помощнику.

      Рёв гудка заглушил выстрелы.

      – А теперь гони вперёд! – прокричала она, направляя ствол в лицо Захарычу. – Вперёд, я сказала! – рявкнула она, выводя старика из ступора, и одновременно блокируя дверь, чтобы не открыли снаружи.

      Паровоз тронулся. Сначала медленно, потом всё прибавляя и прибавляя в движении.

      В дверь застучали.

      – Э, в машине! Ты чего творишь? – закричали снизу.

      – Скажи, тормоз проверить надо. Мол, проедешь метров пятьдесят и назад вернёшься, – приказала она.

      Захарыч вздрагивающим голосом слово в слово повторил сказанное.

      – Стой! – закричали в ответ, почуяв неладное. – Без приказа не имеешь права двигаться!

      За дверью под десятком ног громко хрустел гравий.

      – Стой, сволочь, стрелять буду!

      – Да, всё-всё! Останавливаюсь, не пали! – уже по собственной инициативе ответил Захарыч, выкручивая какие-то вентили и передвигая рычаги.

      Через полминуты раздался первый выстрел, звякнуло, разлетаясь, стекло.

      – Пригнись, старик! – приказала Вика. – И молись, чтобы никто гранату сюда не кинул.

      Паровоз разгонялся всё быстрее. Пули стучали по его бортам, били стёкла. Осколки падали на красивое лицо Ергольского. Один, размером с семечко подсолнуха, лёг прямо посреди зрачка и, раскачиваемый тряской, противно задрожал. Вика отвела глаза.

      В разбитом окне появилось усатое небритое лицо и Вика, не медля, выстрелила в него. Лицо исчезло.

      – Быстрее, отец! – закричала она Захарычу. – Быстрее!

      – Один хрен там стрелка в тупик положена! – закричал он ей в ответ. – Никуда мы отсюда не денемся.

      – Стрелка не твоя забота, старый! – ответила Вика. – Ты разгони эту махину как следует. И за себя не бойся. Батька рабочих не убивает.

      – Так ты от Номаха, что ли?

      – От него. Ты разгони только.

      Захарыч накидал в топку угля, подкрутил какие-то крантики. Оглянулся,