Алфавит грешника. Часть 1. Женщина, тюрьма и воля. Владимир Лузгин

тоскует об империи!..»

      Гопота тоскует об империи!

      Впрочем, приспособившись вполне

      К воровству, бесправью и безверию,

      Как Махно, гуляющим в стране.

      Хочется царя по типу Грозного,

      И его опричниных затей,

      Иль генералиссимуса звездного –

      Друга всех спортсменов и детей.

      Пусть давно прошло то время, олухам

      Не понять, в молении гундя,

      Как их слепота политтехнологам

      Помогает вылепить вождя.

      Чьи шестёрки в слюнях до истерики

      На экранах родины моей

      Пресекают происки Америки

      И зовут сплотиться поплотней,

      Чтоб под визг резиновых шпицрутенов,

      Под задорный колокольный звон

      Бенкендорфы, плеве и Распутины

      Окружали президентский трон.

      Чтоб царила всюду имитация.

      Встать с колен. Во всем достичь побед.

      Минус вымирающая нация.

      Плюс Газпром, Транснефть и Петромед.

      Потому – да здравствует империя!

      И плевать, что бьёмся в западне

      Воровства, бесправья и безверия,

      Как Махно, гуляющих в стране.

      Где подвалы в шприцах одноразовых,

      Где в углах – не то, так это в рот.

      Господи, прости и не наказывай

      В плебс переродившийся народ.

      «Гости, я их ждал, и вот без стука…»

      Гости, я их ждал, и вот без стука

      В предрассветной сонной тишине

      Входят постепенно друг за другом

      В маленькую комнатку ко мне.

      Эльфы – невесомые созданья,

      Гномы – горных недр бородачи,

      Что остались за лазурной гранью

      В Гагой убаюканной ночи.

      Феи в электрических коронах,

      Ангелы из бабушкиных книг,

      Жившие по сказочным законам,

      Жаль, к которым так и не привык.

      Принцы – благородные красавцы,

      Королевы – злы и хороши,

      К ним мне приходилось прикасаться

      Краешками зреющей души.

      Колдуны – соседи непростые,

      Добрые волшебники – не в счёт,

      Не встречались в жизни мне вторые,

      Первые – совсем наоборот.

      Людоеды – рост обыкновенный,

      Великаны – эти на виду,

      Что тут спорить, каждый, непременно,

      Принесёт обиду и беду.

      Это так. Но я лежу счастливый,

      Пусть каких-то несколько минут:

      Главное, что папа с мамой живы,

      И сестра попала в институт.

      А когда сквозь солнечные нити

      Разбредутся гости, кто куда,

      Я скажу им: «Снова приходите,

      И как можно чаще, господа!».

      «Грузовые вагоны мчат сквозь тьму и сугробы…»

      Грузовые вагоны мчат сквозь тьму и сугробы,

      Набивая карманы дорогих москвичей,

      Для которых опять арестантские робы

      Мужики примеряют на Отчизне моей.

      Сколько здесь их лежит поседевших и юных,

      Безымянных и тех, кого помним пока –

      От