Несъедобное время. Мария Фомальгаут

этого еще не хватало, придавить сон.

      – Кто ж так двери-то закрывает… еще сон придавишь…

      Смотрю на экраны, где он, этот сон, где-где-где, а вот он, в жизни бы не подумал, что в этом коридоре могут быть сны…

      А вот же.

      Сны.

      Жду, когда сон просочится в дверь.

      Закрываю – одним нажатием рычага.

      Думаю, надо сделать какие-нибудь лазейки для снов, понять бы еще, какие…

      А, ну да.

      Полный назад.

      Юмми бежит.

      Бежит босиком по раскаленному песку, не чувствует боли – здесь уже не до боли, ни до кого, ни до чего, здесь осталось одно-единственное – бежать, бежать, бежать.

      Там стреляют.

      Сзади.

      Юмми не слышит, Юмми заставляет себя не слышать, крепче сжимает руку сына, руку живую, горячую, только не упустить, только не потерять, только не…

      Бежит Юмми.

      И все бегут.

      Как будто можно убежать от разъяренного императора, от императорских солдат. Никак нельзя убежать – пришел император, злой император, издалека император, – пал город, последний оплот некогда благодатных земель, никого не щадят враги – ни детей, ни женщин, ни…

      Юмми бежит.

      Раскаленный песок под ногами.

      Все бегут – кто еще остался в городе.

      А позади император – ух, злющий.

      Юмми спотыкается, падает на песок, хватает сына, понимает, спасения нет…

      Дрожит небо.

      Земля дрожит.

      Тучи вспыхивают раскаленным пламенем.

      Люди падают ниц.

      Юмми падает ниц.

      Ночь становится светлее самого светлого дня.

      Что-то раскаленное с оглушительным ревом и грохотом опускается на горизонте где-то там, в пустыне. Там, где остановился император со своим войском, с самыми верными, с самыми приближенными…

      Что-то случилось – здесь, сейчас, люди еще не могут понять, что…

      Юмми срывается на крик – до хрипоты:

      – Убили императора!

      И все – от мала до велика – кричат:

      Убили императора! У-би-ли!

      Замерли вражеские войска, стушевались в растерянности. Еще не верят, еще не понимают, что уже – всё…

      – Пи-ить!

      Тише ты.

      …Юмми прячется среди руин.

      – Пи-ить!

      Это сын.

      Юмми шипит на сына, где я тебе пить возьму. Сын не понимает, сын вырывается, бежит на улицу, бросается кому-то под ноги, кому-то чужому, незнакомому, тянется к фляге на поясе чужака…

      Юмми смотрит, Юмми не понимает, никогда не видела, чтобы лица у людей были розовыми…

      Эт просыпается.

      Хочет встать – вспоминает, хватается за сон, вот он, вот он, вот он, было же, было же, было, вспомнить бы еще, что было…

      А вот.

      Юмми.

      Эт знает Юмми, Эт много раз видел Юмми, вот так, во сне.

      И все видели Юмми.

      Только не знали, откуда Юмми, где Юмми, почему Юмми.

      А вот теперь знают.

      Юмми.

      Там.

      Впереди.

      Полный вперед.

      Нет, это не сразу, конечно,