Пожар надвигается. Алексей Николаевич Наст

баранины подай с луком! – сердито глянул на неё воевода.

      –Могли бы и дома трапезничать! – Марфа надменно изогнула бровь и окатила ледяным взглядом дородного воеводу.

      Пётр Ослядюкович хлопнул ладонью по столу – посуда подпрыгнула, Марфа взвизгнула, кинулась прочь, но, всё-таки, получила шлепок под зад. Засмеявшись, Пётр Ослядюкович подмигнул Семёну:

      –Озорная баба. Распустил князь холопов. Слова не скажи. А где этот, посол второй? Микула бездельник.

      –Здесь, в тереме, – ухмыляясь, отозвался Семён.

      –Ну, не томи. Привёз дочери подарки?

      –Привёз. Атласу, шёлку, зеркальце, кой-какие побрякушки.

      –Молодец! Девка-то у меня, а, красавица! – воевода самодовольно засопел.

      –Не знаю, – улыбнулся Семён, боясь поддакнуть и тем разозлить подозрительного Ослядюковича.

      –Чего не знаешь? Наташку, что ли не видел?! Болтаешь. Ирод, – обиделся Пётр Ослядюкович.

      –Да, ладно, Пётр Ослядюкович. Зачем ругаетесь? – отбивался Семён.

      Марфа принесла деревянное блюдо, полное отварной баранины.

      –Всё жрут на дармовую княжеское, – буркнула.

      –А вот ожгу по заднице плетью! – заорал Пётр Ослядюкович. – Не посмотрю, что в княжеской светлице!

      В трапезную ввалился Еремей, коренасто разбрасывая ноги, ущипнул Марфу за грудь, получил по рукам, засмеялся, садясь за стол.

      –Здорово, Семён! Что, воевода, лай поднял?

      –Ничего, – Пётр Ослядюкович уже остыл, вытирал рот тряпкой. – Князья грызутся?

      –Нет, мирно. А куда Ярославу дёргать – половцы всю мордву потоптали, того гляди, на Муром попрут. Так что, дружину в кулак! Я поведу.

      –А князь?

      –Князь будет здесь сидеть. Руководить, – Еремей взялся за бараньи рёбра. – Семён, что хмурый, не ешь ничего?

      –Домой пойду, глядишь, с новым походом и семьи не увижу – погонят.

      –Нужен ты, – Пётр Ослядюкович сытно зевнув, перекрестил рот. – Смотри, в Булгар бы ехать не пришлось! Это может быть. Слых идёт, булгары послов собирают к Юрию. Купчишки наши слых привезли. Давят их кочевники, а ты Юрия знаешь – прежде, чем ответ дать, он тебя к ним отправит осмотреться.

      –Не дай бог, – буркнул Семён, вставая из-за стола. Сейчас бы надолго домой и покоя, а не ехать в чужбину.

      Дома Агафья, показавшаяся за время разлуки неожиданно осунувшейся, начавшей стареть, повисла на шее, завыла.

      –Ладно, Агафья. Муж вернулся, а ты воешь! – раздражённо отозвался Семён, отстраняя жену. Голову занимали мысли о словах первого воеводы – неужто погонят в булгарское посольство?

      –Где сын? Где он? – оглядывая своё жилище, спросил Семён.

      –Сын твой неслух! Бегает, шалит, спасу нет!… Так вот… Есть будешь, или уже с князьями пировал? – Агафья затравленно смотрела, пугаясь его отчуждённости, забытой ею за время разлуки. Думалось, раньше было всё складно и вот, что-то случилось, плохое и страшное.

      –Видишь, только с дороги. Князья совещаются. Давай, ставь на стол, что есть. И вели холопке варить к вечеру посытней чего – Сысой в городе, у нас ночевать будет.

      Агафья