Убить пересмешника. Харпер Ли

оба тоже.

      Как живет мистер Рэдли – его дело, говорил Аттикус. Захочет он выйти на улицу – выйдет. Хочет сидеть дома – имеет на это право, и нечего всяким надоедам (а это еще очень мягкое название для таких, как мы) совать нос в его дела. Кому из нас понравится, если вечером перед сном Аттикус без стука вломится к нам в комнату? А ведь, в сущности, так мы поступаем с мистером Рэдли. Нам кажется, что мистер Рэдли ведет себя странно, а ему самому это вовсе не кажется странным. Далее, не приходило ли нам в голову, что, когда хочешь что-нибудь сказать человеку, вежливее постучать в парадную дверь, а не лезть в окно? И последнее: пока нас не пригласят в дом Рэдли, мы будем держаться от него подальше и не будем играть в дурацкую игру, за которой Аттикус однажды нас застал, и поднимать на смех кого бы то ни было на нашей улице и вообще в нашем городе…

      – Вовсе мы его не поднимали на смех, – сказал Джим. – Мы просто…

      – Ах, значит, этим вы и занимались?

      – Чем? Поднимали на смех?

      – Нет, – сказал Аттикус. – Только разыгрывали историю его жизни на глазах у всех соседей.

      Джим, кажется, даже возмутился:

      – Не говорил я, что мы разыгрываем его жизнь! Не говорил!

      Аттикус коротко усмехнулся:

      – Вот сейчас и сказал. И чтоб больше вы все трое этими глупостями не занимались.

      Джим смотрел на отца, разинув рот.

      – Ты ведь, кажется, хочешь быть юристом? – Аттикус как-то подозрительно поджал губы, словно они у него расплывались.

      Джим решил, что выкручиваться бесполезно, и промолчал. Аттикус ушел в дом за какими-то бумагами, которые он с утра забыл захватить, и тогда только Джим сообразил, что попался на старую-престарую юридическую уловку. Он стоял на почтительном расстоянии от крыльца и дожидался, чтобы Аттикус вышел из дому и опять направился в город. И когда Аттикус отошел так далеко, что уже не мог услышать, Джим заорал ему вслед:

      – Хотел быть юристом, а теперь еще подумаю!

      Глава 6

      – Хорошо, – сказал Аттикус, когда Джим спросил, можно ли нам посидеть с Диллом у пруда мисс Рейчел, ведь завтра Дилл уезжает. – Попрощайся с ним за меня, на будущий год летом мы его ждем.

      Мы перепрыгнули через низенькую ограду между нашей подъездной дорожкой и двором мисс Рейчел. Джим крикнул перепелом, из темноты отозвался Дилл.

      – До чего тихо, ни ветерка, – сказал Джим. – Глядите.

      Он показал на восток. За садом мисс Моди вставала большущая луна.

      – Даже вроде от нее жарко, – сказал Джим.

      – Что на ней сегодня, крест? – спросил Дилл, не поднимая головы. Он мастерил из бечевки и обрывка газеты папиросу.

      – Нет, просто женщина. Не зажигай эту штуку, Дилл, будет вонь на весь город.

      Когда в Мейкомбе смотришь на луну, видно, что там женщина. Она сидит перед зеркалом и расчесывает волосы.

      – Без тебя нам будет скучно, – сказала я Диллу. – Может, пойдем караулить мистера Эйвери?

      Мистер Эйвери снимал квартиру напротив миссис Генри Лафайет Дюбоз. По воскресеньям он с блюдом в руках собирал в церкви