Внутри. Евгений Гатальский

состояние аффекта. Аффект… Это смешно. Я точно помню, что чувствовал ярость, но ярость подобного рода не смогла бы затуманить мой разум.

      Хотя я никакого аффекта ранее не испытывал, что я могу об этом знать? Возможно, аффект именно так и приходит…

      Мне тошно. Я открываю дверь своего Форд Фокуса, и меня вырывает на мокрый асфальт. Мокрый… Идет дождь, а я только сейчас его замечаю.

      Я берег свою Сэнди от правды. Но продолжать все скрывать нет смысла. Мне придется ее расстроить…

      Я убил человека… Все-таки нет, не я, убил тот, кто был в моем теле в момент убийства. Я знаю, что это абсурд, но сейчас я уповаю на этот абсурд так, как порою уповают на бога. Я не помню, как воткнул вилку Пауэрсу в глаз. Если я не помню – значит, не я ее втыкал.

      Не знаю почему, видимо из-за мышечной памяти, но я захожу в hooklove. Ни одного нового сообщения от Клэр. Только два десятка прежних сообщений с недвусмысленными намеками.

      Я набираю Клэр. Она знала, что Пауэрс был дома, и она, скорее всего она виновата в смерти Пауэрса. Звучит абсурдно, но к этому абсурду против своей воли я начинаю привыкать.

      Клэр не берет трубку. Я набираю еще раз и после, наверное, двадцати гудков, слышу раздраженное:

      – Что случилось?

      Высокий, не женственный, с повелительными интонациями – от ее привычной манеры говорить я уже успел отвыкнуть. Бред Клэр выдавил из меня сложившуюся к ней "недолюбовь-недоненависть", заменив ее более прозаичным, но и более странным страхом.

      – Олег, что тебе нужно? – спрашивает Клэр, спрашивает так, будто бы я – клиент, который хочет обменять кольцо 585 пробы на что-то менее затратное.

      Я ожидал услышать похотливую сучку, а не привычную Мисс Занудство, поэтому что-то мямлю в трубку. Я чувствую, что Клэр сейчас прервет разговор, поэтому спрашиваю:

      – Ты знаешь Уайта Пауэрса?

      – Кого? – переспрашивает Клэр, и в ее раздраженном голосе я слышу искреннее недоумение.

      – Извини, я ошибся, – говорю я.

      – У меня отчетность сегодня, ты как всегда, в самое неподх…

      Я сбрасываю. Я убеждаюсь, что наши тела порою кто-то посещает. Быть уверенным в этом все равно что быть сумасшедшим, но вот эта сумасшедшая мысль – единственная, что логично объясняет весь бред.

      Вновь закуриваю и думаю, с чего же начать свой рассказ Сэнди.

      Курю и думаю, думаю с более пронзительной болью, чем ранее, о том, куда завела меня моя душная жизнь.

      Пепел

      Заперт в собственной оболочке. Все живое – фон.

      Материальны только мои мысли. Ощутим только я.

      Временами я понимаю, что существую только я. От этого осознания становится не по себе. Становится тошно.

      Неужели я никого не смогу почувствовать, кроме себя?

      Никакого идеала нет. Но потребность в идеале есть, поэтому приходиться искать идеал в несовершенном.

      Моя Сэнди – не идеал. И я не ищу в ней идеал. Я люблю ее такую, какая она есть, и если бы она вдруг стала другой, тоже неидеальной, но другой, думаю,