Кентерберийские рассказы. Джеффри Чосер

же мир наступит наконец,

      Хоть столь у вас двоих различен норов,

      Что не проходит дня без свар и споров,

      Но я, твой дед, готов тебе помочь,

      Твое желанье я исполню, дочь».

      Теперь оставлю я богов верховных,

      И Марса, и богиню мук любовных,

      И изложу – сколь можно, без прикрас —

      Конец того, о чем я начал сказ.

      Великий праздник зашумел по граду,

      К тому же месяц май дарил отраду

      Сердцам людей, и вот за часом час

      Шли в понедельник игрища и пляс,

      И там Венере все служили рьяно.

      Но так как все же надлежало рано

      Заутра встать, чтоб видеть грозный бой,

      Все к ночи удалились на покой.

      А поутру, едва лишь день блеснул,

      От скакунов и сбруи громкий гул

      Загромыхал по всем дворам подряд,

      К дворцу помчалось много кавалькад

      Из знатных лиц на скакунах проворных.

      Там много сбруй сверкало – светлых, черных,

      Сработанных роскошно и богато,

      Стальных, расшитых, кованных из злата.

      Сверкают щит, кольчуга, пышный стяг,

      С златой насечкой шлем, камзол, чепрак.

      На скакунах – нарядные вельможи.

      Здесь ратный муж (с ним щитоносец тоже)

      Вбивает гвоздь в копье иль чистит щит,

      Подвязывает шлем, копье крепит,

      У всех работа, все про лень забыли:

      Грызет узду златую конь, весь в мыле;

      Проворный мастер оружейных дел

      С напилком, с молотком везде поспел;

      Все граждане и йомены пешком

      Валят толпой, и каждый с посошком.

      Гудки, литавры, трубы и рожки,

      Чей клич кровавый так бодрит полки.

      Дворец набит народом до отказа;

      Здесь трое, десять там, гадают сразу.

      Кто выйдет победителем из боя.

      Один твердит одно, другой – другое

      Одним чернобородый витязь мил,

      Других кудрявый юноша пленил:

      Он, молвят, лют и сильный даст отпор:

      Ведь в двадцать фунтов у него топор.

      Толпа шумела громко и гадала,

      А между тем давно уж солнце встало,

      И пробудился сам Тезей великий

      Под этот говор, музыку и клики.

      Но не расстался он с дворцом богатым,

      Пока соперников к его палатам

      Не проводили с почестью большой.

      Вот у окна сидит Тезей-герой,

      Как бог на троне, пышно разодет;

      Внизу ж – народ, собравшийся чуть свет

      Владыке своему воздать почет

      И выслушать, что им он изречет.

      Герольд с помоста возгласил: «Молчанье!»

      И все утихли сразу в ожиданье.

      Когда в толпе угомонились крики,

      Он огласил желание владыки:

      «Наш государь по мудрости державной

      Решил, что было б тратой крови славной

      Рубиться тут с повадкою такой,

      С какой бойцы вступают в смертный бей.

      И вот, чтоб им не дать погибнуть в поле,

      Он прежнюю свою меняет волю.

      Под страхом смертной казни па турнир

      Да не возьмет никто пращей, секир,

      Ни