Послемрак. Харуки Мураками

Ну, для парочек… Секс-ночлежка, короче говоря. Видишь, неоновые буквы – «Альфавиль»? Нам туда.

      Услыхав это название, Мари вдруг смотрит Каору в лицо.

      – «Альфавиль»?

      – Да ты не бойся, место не стремное. Я там менеджером работаю.

      – И там же – раненая девушка?

      Каору на ходу оборачивается:

      – Ага. Извини, что так запутанно…

      – А Такахаси тоже здесь?

      – Не, он не здесь. В соседнем доме, в подвале, репетирует до утра. Во жизнь у студентов! Сплошная лафа…

      Парочка заходит в гостиницу «Альфавиль». Вестибюль оборудован так, чтобы посетители сами выбирали номер по фотографиям на стене, нажимали его на пульте и автоматически получали ключ. И сразу же на лифте поднимались в комнату. Ни с кем не нужно встречаться взглядами и о чем-либо говорить. Два режима оплаты: «за отдых» и «за ночлег». Тускло-голубоватый свет. Мари с удивлением озирается, Каору машет рукой консьержке за конторкой в дальнем углу.

      – Небось ни разу в таких местах не бывала? – говорит Каору.

      – Нет… Никогда.

      – Ну что ж. Какого только бизнеса на свете не встретишь.

      Они садятся в лифт, поднимаются на четвертый этаж. Проходят по коротенькому узкому коридору и останавливаются перед дверью с номером «404». Каору тихонько стучит, дверь приоткрывается. В щель с опаской выглядывает молодая девица с огненно-рыжей шевелюрой. Худая как щепка, бледная как стена. Безразмерная розовая майка, дырявые джинсы. Огромные кольца в ушах.

      – А, Каору-сан… Ну слава богу! Где же вы ходите, заждались вас уже…

      – Ну? Как она? – спрашивает Каору.

      – Пока все так же.

      – Кровь остановили?

      – Да вроде. С грехом пополам. Все салфетки на тампоны извели…

      Каору пропускает Мари в номер, закрывает дверь. Кроме рыжей девицы в комнате оказывается еще одна горничная. Миниатюрная, с черными волосами, собранными на затылке, драит шваброй пол. Каору знакомит девушек.

      – Это Мари-сан. Ну, которая по-китайски говорит. А это Кашка. Странное имечко, но так уж предки назвали… Давно у нас работает.

      – Здрасьте! – улыбается Кашка.

      – Очень приятно, – кивает Мари.

      – А со шваброй – Букашка. Это уже кличка, правда. Но все ее только так и зовут.

      – Пардон… Имя пришлось выкинуть на фиг. Так получилось, – говорит Букашка на грубоватом кансайском диалекте. Она старше Кашки на несколько лет.

      – Добрый вечер, – кивает Мари.

      Окон в номере нет, и атмосфера довольно казенная. Для такой крохотной комнаты и кровать, и телевизор кажутся непропорционально большими. В дальнему углу на полу, подтянув колени к горлу, лежит голая девушка. Кутаясь в банное полотенце, она прижимает ладони к лицу и беззвучно плачет. Вокруг разбросаны окровавленные салфетки. Простыни на кровати в бурых пятнах. Торшер у кровати опрокинут. На столике – початая бутылка пива. С одним стаканом. Телевизор включен. На экране какие-то комики кого-то веселят. Невидимая аудитория то и дело хохочет. Каору берет пульт и выключает