Послемрак. Харуки Мураками

он, но молчит. Лишь глубоко вздыхает, берет со стола счет и прикидывает, сколько должен.

      – Вот деньги за мою долю… Отдашь потом, ладно?

      Мари кивает.

      Он смотрит на нее, потом на книгу. И, чуть помедлив, добавляет:

      – Ты прости – наверное, не мое дело, но… У тебя точно ничего не случилось? Может, с бойфрендом не поладила или с предками поругалась, нет? С чего бы иначе ты здесь сидела одна до утра?

      Мари надевает очки и смотрит ему в лицо – молча, пристально, холодно.

      Парень поднимает руки. Сдаюсь, мол. Извини за лишние вопросы.

      – Я, наверное, еще забегу сюда утром, часиков в пять, – говорит он. – Когда снова проголодаюсь. Буду рад еще встретиться.

      – Это с чего бы?

      – Ну, не знаю…

      – За меня беспокоишься?

      – Есть немного.

      – Или надеешься, что я сестре привет передам?

      – Ну… может, и так тоже.

      – Моя сестрица тромбона от микроволновки не отличит. Хотя где «Прада», а где «Гуччи», разбирает с первого взгляда.

      – Что ж, – улыбается он. – У каждого свое поле боя…

      Он достает из кармана пальто блокнот, что-то пишет в нем ручкой, вырывает страницу и передает ей.

      – Мой мобильный. Если что, звони… Да, а у тебя есть мобильник?

      Мари качает головой.

      – Так я и думал. – Он с интересом глядит на нее. – Как только тебя увидел, точно голос какой-то в голове прошептал: «Эта девчонка терпеть не может мобильников»…

      Он берет футляр, встает со стула, накидывает пальто. Еще слегка улыбается.

      – Ну, пока?

      Мари бесстрастно кивает. Даже не глянув, кладет листок с телефоном на столик вместе со счетом. Глубоко вздыхает – и, подперев щеку ладонью, погружается в книгу. По залу еле слышно растекается «April Fool» Бёрта Баккары.

2 pm

      Темная комната. Понемногу наши глаза свыкаются с мраком. Мы различаем кровать, в постели спит женщина. Молодая и красивая – старшая сестра Мари. Эри Асаи. Почему-то мы знаем: это она. Черные волосы расплескались волной на подушке.

      Мы подсматриваем за ней. Наш взгляд, превратившись в объектив кинокамеры, может перемещаться по комнате куда угодно. Сейчас он зависает прямо над спящей: мы изучаем ее лицо. С каждым движением век меняем угол зрения. Ее маленькие строгие губы сомкнуты и неподвижны. Поначалу дыхания не заметно. Лишь присмотревшись, можно уловить, как подрагивает горло у самых ключиц. Дышит. Затылок впечатан в подушку – так, словно девушка разглядывает потолок. Хотя на самом деле Эри не глядит никуда. Веки сомкнуты плотно, будто кожица на почках зимних деревьев. Она спит очень крепко – скорее всего, даже не видит сны.

      Чем дольше мы глядим на Эри Асаи, тем сильнее ощущаем в ней что-то странное. Что-то слишком завершенное и безупречное. Ни мускул, ни ресница не дрогнут на этом лице. Тонкая, будто лепная шея абсолютно недвижна. Маленький подбородок застыл под острым углом, точно утес на морском берегу… Как бы крепко ни спал человек, настолько глубоко в свои сны он обычно не погружается. И до полной потери сознания не доходит.

      Однако в сознании эта женщина или нет, –