Бездна. Марк Перовский

часов в восемь вечера. Трезвый. Это удивило и меня, и миссис Ройт, что в то время сидела в холле и читала книгу. Она заметила меня и тут же захлопнула её, отложив в сторону.

      – Представляете, опять этот козёл ушёл пить! – первым делом сказала она, вставая. Прежде чем продолжить разговор, поправила строгое коричневое платье с оборками и подошла чуть ближе.

      – И вам добрый вечер, – улыбнулся я и осмотрелся – кроме нас в холле никого не было.

      – Ну вот как мне с ним бороться? – Габриэла встала буквой «ф».

      – Хотя бы не отпускать его никуда.

      – Так не могу я смотреть, как он страдает. Вижу ведь, что ему плохо без водки. А как отвадить его – понятия не имею.

      – Надеюсь, он сам одумается, – сказал я и легонько отодвинул её с моего пути, поднялся по лестнице на второй этаж.

      Зашёл и захлопнул дверь. Сел на кровать и увидел, что из-под шкафа торчит уголок чемодана и вспомнил, что в нём лежит. Сердце гулко застучало, стало неуютно. Мне было действительно страшно, либо просто стыдно за то, что я так и не решился открыть письмо ещё тогда, когда мне его вручил мистер Ранэр. Что ж я за друг такой, если побоялся прочитал письмо от той, кого не видел вот уже почти десять лет. Столько всего произошло, столько всего поменялось, и я не хотел видеть, не хотел признаваться себе, что и Элизабет, скорее всего, изменилась. Перемены – это всегда тяжело, но под их знаменем протекает вся наша жизнь. Меняются люди, наши пути расходятся, и это нормально. Возможно, они не те, с кем тебе нужно провести остаток своих дней. Меняются места, и ты понимаешь, что как раньше уже никогда не будет, нет той теплоты и нежности, нет ностальгии – лишь голое разочарование. Меняется эпоха, но даже с приходом чего-то нового ты чувствуешь себя неуютно, ведь время не стоит на месте, а ты стоишь и не знаешь, в какую сторону идти. Пойдёшь назад – провалишься в тёмную пропасть прошлого. Пойдёшь вперёд – забудешь обо всём, что делало тебя человеком, ибо время рано или поздно изменит твоё нутро до неузнаваемости. И когда ты посмотришь в зеркало в надежде увидеть себя прежнего, а увидишь того, кем ты клялся никогда не становиться, то поймёшь, что потери необратимы. И перемены тоже.

      Я достал чемодан и кинул его на кровать. Взял письмо, повертел в руках слегка пожелтевший помятый конверт. Вскрыл его ногтём, выудил оттуда старый листок, словно его вымочили в кофе. Перевернул пустую часть и увидел слова. Это был тот же самый почерк, которым она когда-то присылала мне письма, когда мы были рядом. Эти аккуратные каллиграфические буквы, написанные словно по линейке, этот запах её духов на бумаге. Только тогда я начал понимать, что она, похоже, не потеряла себя, и улыбка облегчения расползлась по моему лицу.

      Я начал читать, не вслух, конечно:

      «Как долго я не могла сделать эту важнейшую вещь в моей жизни, самую простую и сложную одновременно, но определённо приятную, такую тёплую и волнующую вещь – написать это письмо. Мы не виделись почти десять лет. Ты, наверное, сейчас читаешь эти строки и думаешь,