Розмысл царя Иоанна Грозного. Константин Шильдкрет

усов своих. – Тако и лаял: «Ныне, дескать, страдники не ниже высокородных».

      – Не ниже?!

      Точно клещи, впились в горло отказчика жирные пальцы боярина.

      – Убогой сын боярской, Тешата, не ниже вотчинников Ряполовских?!

      – Тако и сказывал, господарь! – прохрипел задыхаясь отказчик: – «Мы хоть и малым володеем, а холопей не продаем. Самим надобны нынче».

      Симеон на мгновение разжал пальцы, отступил и, размахнувшись, с плеча, изо всех сил ударил покорно стоявшего перед ним человека.

      – Добыть! Доставить!

      Тиун бочком подвинулся к боярину.

      – Дозволь молвить смерду.

      И, коснувшись рукою пола:

      – Не в диво нам тех людишек у Тешаты отбить. Токмо бы воля твоя.

      – На коней! – топал исступленно ногами князь, не слушая Антипку.

      – Абие оседлаем. Токмо дозволь молвь додержать.

      Широко раздув ноздри, Ряполовский надвинулся на тиуна.

      – Не по дыбе ль соскучился?

      – От твоей милости, князь, и дыба мне, смерду, великая честь!

      Льстивый голос холопя смягчил боярский гнев.

      Симеон присел на лавку и, уже почти спокойно, кивнул:

      – Сказывай.

      – Не смирится Тешата. С тяжбой пойдет на тебя. То ли дело – подьячего, Ивняка Федьку, кликнуть. Умелец подьячий наш ссудные кабалы пером наводить.

      Хитрая усмешка порхнула на одутловатом лице Симеона, оживив сморщенные подушечки под глазами. В багровых прожилках нос шумно обнюхал воздух, точно учуяв неожиданную добычу.

      – А и горазд ты на потварь, смерд.

      – Не потварь, князь, а, коли пером настряпано будет, истинной правдой опрокинется.

      И, не дожидаясь разрешения, побежал за подьячим.

      Федька спал, когда к нему в избу ворвался Антипка.

      – К боярину! – услышал он сквозь сон и обомлел от жестоких предчувствий.

      Узнав по дороге, зачем его звали, подьячий облегченно вздохнул и сразу проникся сознанием своей силы.

      В опочивальню он вошел неторопливым и уверенным шагом.

      Ряполовский не ответил на его поклон и только промычал что-то под нос.

      Федька закатил бегающие глаза, деловито уставился в подволоку и размашисто перекрестился.

      – Стряпать ту запись, боярин?

      – На то и доставлен ты.

      Подьячий чинно достал из болтавшегося на животе холщового мешочка бумагу, фляжку с чернилами и благоговейно, двумя пальцами вынул из-за оттопыренного уха новенькое гусиное перо.

      – А не будет ли лиха? – полушепотом спросил князь, почувствовав вдруг, как что-то опасливо заныло в груди.

      – В те поры казни, господарь.

      Ивняк лихо тряхнул остренькой своей головой и накрутил на палец ржавую паклю бородки.

      – Не бывало такого, чтоб Федькины грамоты без толку в приказах гуляли.

      – Пиши.

      – Колико, князь-боярин, долгу на нем у тебя?

      Ряполовский хихикнул и махнул рукой.

      – Коли умелец ты, сам умишком и пораскинь. Токмо бы ему, смерду, не приведи господь, расчесться не можно бы!

      Подьячий почесал пером переносицу и лукаво мигнул.

      – Пятьсот,