Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть девятая. Нелли Шульман

Роза спохватилась:

      – То есть я дура, и не слушайте меня, пожалуйста. Я никогда не думала, что я вам… что я вам нравлюсь, что я… – она плакала, опустившись вниз, укрывшись у него в руках. Розы рассыпались по деревянным, чистым половицам, багровые лепестки окружали их мягким ковром. Он шептал:

      – Я никогда, никогда бы не смог жить без тебя, Роза. Я и не могу, и не буду. Если ты мне позволишь, конечно, если ты захочешь… – Роза успела подумать:

      – Три года, каждую ночь. Три года я засыпала, с мыслью о том, как он меня поцелует… – это было лучше, чем все, что Роза могла себе представить. Она глотала слезы:

      – Эмиль, Эмиль, зачем ты спрашиваешь… Я всегда, всегда останусь рядом с тобой, пока мы живы. Я тебя люблю, так люблю… – сухие, нежные губы касались ее влажных щек, ловили каждую слезу:

      – Не плачь, любовь моя, не плачь. И прости меня, что я был таким дураком, Роза. Я каждую ночь думал о тебе, ты ведь… – она шепнула: «Хороший работник».

      – Ты моя любовь… – Эмиль склонил седоватую голову, целуя ее длинные, до сих пор исколотые иголкой пальцы, – моя любовь, Роза, навсегда…

      На столе полковника Горовица лежала аккуратно свернутая радиограмма. Меир пил кофе, рассматривая в окно центральную площадь Мон-Сен-Мартена, со зданиями мэрии, рудничного управления и школы. Фонтан в городском саду, из-за зимы, пока не работал. Проверив механизм, Теодор сказал, что все в порядке:

      – К весне инженеры восстановят городской водопровод, – заметил он, – и здесь опять вода зажурчит, как при покойном дяде Виллеме… – из сквера доносились крики детей, и стук футбольного мяча. Воскресная месса во временной, деревянной часовне, с армейским капелланом, закончилась. У входа, у ящика с прорезью, висело рукописное объявление:

      – Сбор пожертвований на храм Святого Иоанна Крестителя, с приделом святых Елизаветы и Виллема Бельгийских… – Меир видел в часовне довоенный плакат, изданный к канонизации. Кто-то из женщин сохранил его в бараке и принес в церковь. Святые, с букетами белых лилий, стояли на коленях у алтаря. Плакат успели украсить самодельными цветами, из потрепанной ткани.

      На кабачках тоже висели афишки:

      – По случаю праздника сегодня открываемся позже… – в саду, на лужайке, солдаты саперного подразделения Теодора вбивали в мерзлую землю шесты. Меир, смешливо, сказал Монаху:

      – Мой дальний предок, во время американской революции, женился под хупой из американского флага. Но у вас настоящий балдахин будет… – из сундуков де ла Марков достали кусок старого бархата. Монах и Роза, согласно традиции, эту неделю не виделись, но Меир заходил в барак к сиротам, где жила Роза. Девчонки и Маргарита вышивали на бархате цветы, и буквы на иврите:

      – Голос жениха, и голос невесты, голос радости и ликования… – Маргарита, по секрету, отвела Меира в боковую комнату:

      – Это де ла Марков свадебное платье, – зачарованным голосом сказала девочка, – тете Розе оно впору. Мы наряд еще в подвале мерили,