Костя едет на попутных. Повести. Владимир Пшеничников

надо же! Они, бля, змеи полосатые, жируют на всём готовом, а тут, язва, колотишься как…

      – Мантулишь, мантулишь – все двести два рубля!

      – То за уборочную по тыще получали, а из этого «Маяка» – четыреста! А намолотили, сколь при совхозе не снилось!

      – Ладно! – резанул Артёмов. – Хорошо. Давайте отделяться. – Осаждающие притихли. – Кто тут знает, как это делается?

      – Спросил, – пробормотал кто-то.

      И все уставились на Ивана Михалыча, который стоял с каменным лицом и, почти не мигая, смотрел куда-то далеко-далеко. Не выдержав паузы, наиболее впечатлительные с опаской проследили взгляд счетовода и поняли, что устремлён он на кладбище. Вообще тишь сделалась. Михалыч был пенсионером с прошлой пятилетки, а все служил, и зарплату из его сухих, чистых рук получать было привычно, но разделение не светило ему ничем.

      – А чего тут знать? – разрядил обстановку «Фитиль». – Поехать сейчас в правление, заявить. Начнут лапшу навешивать – бить по высшим инстанциям.

      Так устранил Борис Меркушев лёгкое замешательство и похоронил надежду унять брожение постановкой неразрешимых вопросов.

      – Конечно! – просиял Швейка и от полноты чувств хлопнул водителя грузтакси по горбу. – Ты, Борь, и поедешь! А то они, бля…

      – Я что, – засмеялся тот, – я ничего. Никто, вернее. Артёмов у нас бригадир, пусть он и едет, установка ему понятная.

      – Э, нет, – несколько нервически засмеялся Артёмов. – Не получится – опять гундеть станете. – Шока чувствительно ткнул его в бок. – Давайте тогда и доверенных, – закончил бригадир.

      – Бери! – разрешил Швейка.

      – Он возьмёт, – прогудел Пётр Прокопьевич Лощилин. – Шоку да Шочиху.

      Артёмов выждал и спокойно сказал:

      – Давайте сами, я подожду.

      Он сделал поворот кругом, а за ним исчезли в конторе и Шока с Михалычем. Осаждающие будто осиротели.

      – А сколько, не сказал, – бормотнул Санёк Корнеев.

      – Наше дело, сколько, – «Фитиль» нахмурился. – Скажем, пятерых?

      – Зачем же пятерых? Нынче не воскресенье, – подал голос кузнец Волобуев.

      – Ну, троих. Какая разница? Я поеду, Санек и… вон Юрка, – «Фитиль» покосился на кузнеца. – Посмотрим, как он крутиться перед хозяином станет.

      – А я? – не умея скрыть обиды, спросил Швейка.

      – Берём Ваняку? – «Фитиль» положил руку на плечо обиженному и весело огляделся.

      – Пусть едет, – ответил за всех кузнец Волобуев. – Зюзина ещё с глаз долой увезите.

      – Чё он орал-то всю ночь?

      – Проспится – спроси. Дрыхнет в яслях на ферме – доярки так и не добудились.

      «Фитиль» послушал и покачал головой.

      – А вы не забыли, чего шумели сейчас? – спросил. – Или только перед начальством повыступать, а так – и трава не расти? Учтите, мужики, – он поднял руку, сжал кулак, потом крепко обхватил его другой ладонью. – Вот так нам надо! Или нечего затеваться.

      – Как