1917, или Дни отчаяния. Ян Валетов

со взором горящим»? – спрашивает кузен.

      – Литератор, мы познакомились на одной из суббот у Мережковских… Денег просил.

      – Держу пари – он карбонарий! – говорит Дорик, падая на кожаную кушетку.

      – Откуда ты знаешь? – улыбается Терещенко.

      – Тут каждый второй карбонарий просит денег на русскую революцию… – морщится Дорик. – Папа говорит, что удобнее всего делать революцию из Парижа. Или из Швейцарии. Безопасно, климат прекрасный, кухня хорошая, вина превосходны. Опять-таки, сыр вкусный… Правда, жить на широкую ногу стоит немалых денег и их порой не хватает на революционную деятельность!

      – И дядя дает?

      – Наверное, дает, но не всем. К нему господа революционеры тоже ходят караванами – на всех не напасешься. Спроси его, он тебе ответит, как масон масону…

      – Дорик! – восклицает с укоризной Терещенко.

      – Секрет Полишинеля, – смеется Федор Федорович. – Все мало-мальски обеспеченные люди в этой стране состоят в масонских ложах. Мне повезло, я младший сын в семье, и меня туда никто не тащит. И слава Богу! Я совершенно не чувствую себя обделенным! К делу, Мишель! У меня сегодня самостоятельный полет. Поддержишь присутствием?

      Июнь 1910 года. Аэродром под Парижем

      Аэродром – это громко сказано. Поле, несколько больших сараев, бочки с горючим в загородке.

      Возле сарая на траве стоит странная конструкция, более похожая на изломанную этажерку, чем на самолет. Но это самолет, пусть и непривычной компоновки, но самолет.

      На жестком сиденье в середине летательного аппарата сидит Дорик. Перед ним автомобильный руль, сзади – мотор и винт.

      Чуть поодаль стоят Маргарит и Михаил.

      Мотор с треском начинает работать. Дорик машет рукой, и аэроплан начинает катиться по полю. Винт сзади превращается в сверкающую плоскость. Самолетик двигается все быстрее и быстрее, на лице Дорика страх и восторг одновременно. Аэроплан подпрыгивает и взмывает в воздух, правда, невысоко. Он летит, качая крыльями, как подбитая утка.

      Мишель и Маргарит кричат и бегут вслед.

      Коснувшись травы огромными колесами, он снова взлетает и на этот раз держится в воздухе больше 20 секунд. Еще прыжок, еще…

      И вот крылатая машина уже катится, треща двигателем.

      Дорик выскакивает на землю, бежит к Мишелю и Маргарит. Он возбужден, счастлив и испуган.

      – Я летел! – кричит он. – Мишка, брат! Я летел, как птица! Вуазен – гений! Теперь я знаю, чем буду заниматься всю жизнь! Мы с Сикорским построим самый лучший самолет на свете! Самый лучший, самый быстрый! И я назову его нашим именем – Терещенко!

      Он обнимает Мишеля и целует Маргарит в щеку.

      – Все! Едемте пить! Сегодня – самый счастливый день в моей жизни!

      Июнь 1910 года. Парижский дом Терещенко. Поздний вечер

      Возле дома останавливается «роллс-ройс» Михаила. Они с Маргарит входят в парадное. Ожидающий их домоправитель с поклоном подает Терещенко телеграмму. Тот читает. Хмурится.

      – Что-то случилось? – спрашивает Маргарит.

      – Это от матери. Дела