Соло на ундервуде. Соло на IBM. Сергей Довлатов

Ты являешься, когда она с похмелья – мрачная. А звонит тебе Дудко после обеда. То есть уже будучи в форме. Ты попробуй зайди часа в два.

      Я зашел в два.

      – А! – закричала Дудко. – Кого я вижу! Сейчас же пишите рецензию. С вашей наблюдательностью! С вашей остротой…

      После этого я лет десять сотрудничал в «Звезде». Однако раньше двух не появлялся.

      У поэта Шестинского была такая строчка:

      Она нахмурила свой узенький лобок…

      В Союзе писателей обсуждали роман Ефимова «Зрелища». Все было очень серьезно. Затем неожиданно появился Ляленков и стал всем мешать. Он был пьян. Наконец встал председатель Бахтин и говорит:

      – Ляленков, перестаньте хулиганить! Если не перестанете, я должен буду вас удалить.

      Ляленков в ответ промычал:

      – Если я не перестану, то и сам уйду!

      Встретил я как-то поэта Шкляринского в импортной зимней куртке на меху.

      – Шикарная, – говорю, – куртка.

      – Да, – говорит Шкляринский, – это мне Виктор Соснора подарил. А я ему – шестьдесят рублей.

      Шкляринский работал в отделе пропаганды Лениздата. И довелось ему как-то организовывать выставку книжной продукции. Выставка открылась. Является представитель райкома и говорит:

      – Что это за безобразие?! Почему Ахматова на видном месте? Почему Кукушкин и Заводчиков в тени?! Убрать! Переменить!..

      – Я так был возмущен, – рассказывал Шкляринский, – до предела! Зашел, понимаешь, в уборную. И не выходил оттуда до закрытия.

      Прогуливались как-то раз Шкляринский с Дворкиным. Беседовали на всевозможные темы. В том числе и о женщинах. Шкляринский в романтическом духе. А Дворкин – с характерной прямотой. Шкляринский не выдержал:

      – Что это ты? Все – трахал да трахал! Разве нельзя выразиться более прилично?!

      – Как?

      – Допустим: «Он с ней был». Или: «Они сошлись»…

      Прогуливаются дальше. Беседуют. Шкляринский спрашивает:

      – Кстати, что за отношения у тебя с Ларисой М.?

      – Я с ней был, – ответил Дворкин.

      – В смысле – трахал?! – переспросил Шкляринский.

      Была такая поэтесса – Грудинина. Написала как-то раз стихи. Среди прочего там говорилось:

      …И Сталин мечтает при жизни

      Увидеть огни коммунизма…

      Грудинину вызвали на партсобрание. Спрашивают:

      – Что это значит – при жизни? Вы, таким образом, намекаете, что Сталин может умереть?

      Грудинина отвечала:

      – Разумеется, Сталин как теоретик марксизма, вождь и учитель народов – бессмертен. Но как живой человек и материалист – он смертен. Физически он может умереть, духовно – никогда!

      Грудинину тотчас же выгнали из партии.

      Это произошло в Ленинградском театральном институте. Перед студентами выступал знаменитый французский шансонье Жильбер Беко. Наконец выступление закончилось. Ведущий обратился к студентам:

      – Задавайте вопросы.

      Все молчат.

      – Задавайте вопросы артисту.

      Молчание.

      И тогда находившийся в зале поэт Еремин