Невинная девушка с мешком золота. Михаил Успенский

панычей на крыльцо, как следует стукнул головами и швырнул в кусты – пусть полежат до законной народной расправы. Потом обвёл взглядом и Куприяна Волобуева, и Грыцька Половынку, и Редко Редича с Хворимиром Супницей, и мелочь пузатую, и прочих безымянных и бессловесных разбойников – набиралось их изрядно.

      – Судить будем изменников! – воскликнул он и пустил в конце петуха, отчего восклицание получилось неубедительным.

      – Отчасти они правы, – буркнул Куприян Волобуев. – Дороги-то у нас другой нету…

      – Нема иншей дорози, – вздохнул Грыцько.

      – Эх, братушки, братушки… – развели руками Редко Редич и Хворимир Супница.

      Остальные благородные разбойники глухо и неразборчиво роптали. Несмотря на неразборчивость, произношение было явно матерное.

      – Зато как мне здесь писалось! – мечтательно сказал Тиритомба. – Вот это была осень! Она войдёт в историю словесности…

      Только сейчас Лука понял, что и сам попал в историю. Вернее, влип. И отвечать за весь разбой заочный придётся ему.

      – Вязать его… – неуверенно пискнул кто-то из мелочи пузатой.

      Лука метнулся в сторожку и выскочил оттуда с пузеей.

      – Стоять, – скомандовал он. – Не то всех положу.

      Уйти следовало красиво.

      – Я сам отдамся в руки правосудия, – сказал он. – Я не сомневаюсь, рано или поздно правосудие настигнет меня, если так угодно провидению. Я желаю добровольно умереть во имя правды. Вы разбогатели под моим начальством и можете провести остальную жизнь в трудах и изобилии. Но вы все мошенники и, вероятно, не захотите оставить ваше ремесло.

      Потом подумал и добавил:

      – По дороге сюда я, помнится, разговорился с бедняком. Он работает подёнщиком и кормит одиннадцать ртов… Тысяча золотых обещана тому, кто живым доставит знаменитого разбойника. Что ж, бедному человеку они пригодятся!

      С этими словами он сошёл с крыльца и двинулся в сторону тропинки. Его злодеи почтительно расступались перед своим атаманом.

      Мельком Лука взглянул на кусты.

      Никаких панычей там уже не было, только вонь осталась.

      ГЛАВА 9

      Драгоценную свою пузею Лука хряпнул об ствол могучего дуба, а для верности ещё и перегнул ствол пополам.

      Сдаваться же шёл – не воевать.

      Лес вокруг стоял совершенно загадочный. Лес – он всегда стоит загадочный, потому что мало ли кто может прятаться за деревьями. А стояли деревья так густо, что даже при облетевших листьях ничего впереди нельзя было разглядеть. Только тропинка вилась под ногами, и вела она, должно полагать, к людям – точнее, к убогой хижине бедного подёнщика, обременённого одиннадцатью детьми.

      Птицы отпели своё – лишь в небесах иногда кричали припоздавшие журавли, выражая тоску свою перед расставанием с родной землею.

      Лука же, напротив, расставаться с родной землею никак не собирался, наоборот – полагал в неё лечь по приговору царского суда.

      «Плохо, что от народа мы слишком далеко