Невинная девушка с мешком золота. Михаил Успенский

штанами, понятное дело, видно не было, но ведь зря такое прозвище тоже не дадут!

      – Чего явились? – неприветливо сказал Радищев.

      – А того, – ответил Брыластый. – Договариваться пришли.

      – Чтобы мы с вами добычей делились? – догадался было Лука.

      – Нет, чтобы мы с вами добычей делились! – воскликнул Киластый.

      – Просто так? – не поверил Лука.

      – Отчего же просто так, – с достоинством отвечал Брыластый. – Мы вам часть хабару, а вы взамен нашу славу и все набеги на себя берёте!

      Лука глубоко задумался. Сделка выглядела слишком уж странной.

      – И думать нечего! – загалдели панычи. – Обычная сделка. За ними хабар – за нами все возможные риски.

      – Разве слово «риск» имеет множественное число? – усомнился Лука.

      – В деловом мире ещё как имеет! – уверил его Тремба. – Человек один, а рисков у него ой как много!

      – Соглашайся, соглашайся! – поддержали панычей остальные разбойники. – Разве худо, сидя на печке, богатеть?

      – А кто же тогда за угнетённых будет мстить? – грозно сказал атаман.

      – А мы и будем, – ответил Брыластый. – Мало ли мы помещиков на вилы подняли, мало ли усадеб спалили? И везде на пепелище оставляли перо вольного кречета, то есть памятку твою…

      – Но у нас ещё ведь и договора не было… – растерянно сказал Лука.

      – Заключим задним числом, – прохрипел Киластый. – Ты лучше не упирайся, а то на вас из кустов окрестных три десятка стволов нацелено…

      И верно, в кустах кто-то начал неистово ругаться – вляпался, видно, в следы желудочной болезни.

      ГЛАВА 7

      По условиям договора обязанностей у студентов-разбойников было немного: иногда помаячить на перекрёстке, дождаться бедного путника и дать ему мелкую монетку на обзаведение, сочинять и петь по ночам разбойничьи песни, слова же их распространять в народе.

      – То есть пропагация! – твердили панычи.

      Пропагация так пропагация. Школяры-разбойники парами выходили время от времени на ближайший тракт и нехотя одаряли медяками беднейших прохожих и проезжих. От богатых возков и карет с конвоем благоразумно прятались за деревьями.

      В одном месте над дорогой возвышался могучий утёс. Это было место для атамана. На восходе или на закате Лука Радищев взбирался по старому, крошащемуся камню на вершину и стоял там, завернувшись в плащ и нахлобучив на нос широкополую шляпу. Шляпу где-то достали панычи. При утренней или вечерней заре это впечатляло. Луке полагалось ещё временами разражаться дьявольским хохотом.

      – Смотрите, господа! – говорил обычно кто-нибудь из проезжающих своим спутникам. – Вон стоит наш знаменитый Платон Кречет – Новый Фантомас!

      – Не ограбил бы он нас! – тревожился кто-нибудь из спутников.

      – Нет, не ограбит, – уверенно заявлял бывалый. – Сейчас у него как раз Мёртвый Час – о вечном размышляет. Он же не просто разбойник, а благородный мститель.

      – Вот он нам и отомстит…

      – Не отомстит! Это у него вроде молитвы…

      – Ну и слава