Мария Башкирцева. Дневник. Мария Башкирцева

я развеселилась, а А. был просто вне себя.

      Я была спокойна, счастлива, но мне хотелось очень многое высказать и выслушать.

      За исключением нашего помещения, весь нижний этаж отеля пустой. Вечером мы берем свечу и обходим все громадные покои, еще дышащие прежним величием итальянских дворцов, но тетя была с нами. Я не знала, как быть.

      Мы останавливаемся более чем на полчаса в большой желтой зале, и Пьетро изображает кардинала, своего отца и своих братьев.

      Тетя забавляется тем, что пишет А. разные глупости по-русски.

      – Спишите это, – говорю я, взяв книгу и написав несколько слов на первой странице.

      – Что?

      – Читайте.

      Я написала ему в восьми словах следующее:

      «Уходите в двенадцать часов, поговорю с вами внизу».

      – Поняли? – спрашиваю я, стирая.

      – Да.

      С этой минуты я почувствовала облегчение и была как-то странно возбуждена. А. каждую минуту оборачивался на часы, так что я боялась, как бы не поняли наконец причину этого. Как будто бы можно было отгадать! Только нечистая совесть способна мучить себя этими страхами. В двенадцать часов он встал и простился, крепко сжимая мне руку.

      – Прощайте, – сказала я ему.

      Глаза наши встретились, и я не сумею описать, как между ними пробежала искра.

      – Итак, тетя, завтра утром мы уезжаем; идите к себе, я вас там запру, а то вы будете мне мешать писать; я скоро лягу.

      – Ты обещаешь?

      – Конечно.

      Я заперла тетю и, бросив взгляд в зеркало, спустилась по лестнице, куда Пьетро уже раньше проскользнул как тень.

      – Когда любишь, столько говорится друг другу даже молча! По крайней мере, я вас люблю! – прошептал он.

      Я забавлялась, разыгрывая сцену из романа и невольно думая о Дюма.

      – Я завтра еду. И нам надо серьезно переговорить, я чуть было не забыла!..

      – Да, просто ничего в голову не идет…

      – Пойдемте, – говорю я, притворяя дверь так, чтобы сквозь щель падал слабый луч света.

      И я села на последней ступеньке маленькой лесенки, в глубине коридора. Он стал на колени.

      Каждую минуту мне казалось, что кто-то идет, я неподвижно застывала, содрогаясь от каждой капли дождя, ударявшей в стекла.

      – Да это ничего, – говорил мой нетерпеливый обожатель.

      – Вам хорошо говорить! Если кто-нибудь придет, вы будете польщены, а я пропаду!

      Закинув голову, я смотрела на него сквозь ресницы.

      – Со мной? – сказал он, поняв мои слова в другом смысле. – Со мной? Я слишком люблю вас; вы можете быть вполне спокойны.

      Я протянула ему руку, услышав эти благородные слова.

      – Разве я не был всегда приличен и почтителен?

      – О, нет, не всегда. Раз вы даже хотели меня обнять.

      – Не говорите об этом, прошу вас. Ведь я там просил вас простить меня. Будьте добрая, простите меня.

      – Я простила вас, – сказала я потихоньку.

      Мне было так хорошо! Так ли это, думала я, когда любят? Серьезно ли это? Мне все казалось, что он сейчас рассмеется, – так он был сосредоточен и нежен.

      Я опустила глаза перед этим необычайным