Мария Башкирцева. Дневник. Мария Башкирцева

что вернется!

      Неужели же он ничего не делает, чтобы вернуться? Неужели он не ломает всего окружающего? Неужели он не кричит?

      Боже мой! Я исповедовалась и получила отпущение и уже клянусь и сержусь до бешенства!

      Известное количество грехов так же необходимо человеку, как известное количество воздуха, чтобы жить.

      Зачем люди точно привязаны к земле? Тяжесть, лежащая у них на совести, притягивает их к земле! Если бы совесть их была чиста, они были бы слишком легки и понеслись бы в небеса… как красные воздушные шары.

      Вот странная теория. Ну, что ж за беда! А Пьетро все не приходит.

      Но ведь я же не люблю его! Я хочу быть рассудительной, спокойной и… не могу.

      Это благословенье и портрет папы принесли мне несчастье.

      Говорят, что он приносит несчастье.

      В груди моей – какое-то свистение, у меня красные ногти, и я кашляю.

      Ничего не может быть ужаснее, как не быть в состоянии молиться. Молитва – единственное утешение для тех, кто не может действовать. Я молюсь, но не верю. Это ужасно. Это не моя вина.

      12 апреля

      Всю эту ночь я видела его во сне; он уверял меня, что правда был в монастыре.

      Наши укладываются, сегодня вечером мы едем в Неаполь. Я терпеть не могу уезжать.

      Когда же я буду иметь счастье жить у себя, постоянно в одном и том же городе? Видеть постоянно одно и то же общество и время от времени предпринимать путешествия, чтобы освежиться.

      Я хотела бы жить, любить и умереть в Риме. Нет, я хотела бы жить, где мне будет хорошо, любить везде и умереть… нигде.

      Однако я люблю итальянскую жизнь, т. е. римскую, хотела я сказать: на ней еще лежит некоторый легкий отпечаток древнего великолепия.

      Очень часто составляют себе совершенно ложное понятие об Италии и итальянцах. Их воображают себе бедными, какими-то подкупными, в полном падении. На самом деле – совершенно обратное. Очень редко в других странах можно встретить такие богатые семьи и такие роскошные. Я говорю, разумеется, об аристократии.

      Рим во время господства пап был совершенно особенным городом, и в своем роде он владычествовал над целым миром. Тогда каждый римский принц был как бы маленьким царьком, имел свой двор и своих клиентов, как в древности. Этому-то положению вещей и обязаны своим величием римские семьи. Конечно, через какие-нибудь два поколения не будет больше ни этого величия, ни богатств, потому что Рим подчинен теперь королевским законам и скоро сравняется с Неаполем, Миланом и другими итальянскими городами.

      Крупные богатства будут раздроблены, музеи и галереи приобретены правительством, римские князья превращены в мелких человечков, прикрывающих свое ничтожество именами, как старой театральной мантией. И когда эти великие имена, прежде настолько уважаемые, будут низвержены в грязь, когда король будет воображать себя единственным авторитетом, сбросив всю знать к ногам своим, он должен будет понять в одно прекрасное мгновение, что такое страна, где никого нет между народом и королем. Взгляните на Францию…

      Нет,