Убийство на улице Дюма. Мэри Лу Лонгворт

улыбнулась и кивнула, огорченная, что он навестил своего брата – магната недвижимости, но не нашел времени для стариков-родителей. Она этого не понимала, но по опыту знала, что спрашивать не стоит. Себе она мысленно завязала узелок – навестить сегодня родителей, когда они вернутся из двухнедельного путешествия по Сардинии. Единственная роскошь, которую они себе позволили – ночевать в сельских гостиницах, а не в палатке, как обычно.

      Она окинула взглядом столовую отеля – глаженые полотняные скатерти и букеты живых цветов, – зная, что ее родители никогда в такой отель даже не заглядывали.

      – Я дочитал главу, а кофе больше пить не в состоянии, – сказал Верлак. – А ты?

      Марин сложила «Монд» и убрала в сумку. Верлак наклонился, взял у нее газету, увидев, что она что-то там подчеркнула. Рассмеялся:

      – Ты всегда так делаешь?

      – Всегда. Это для студентов. Люблю им приносить на занятия какие-нибудь актуальные новости, пусть и не по теме. Считаю, что это входит в обязанности преподавателей университета. Жаль только, что я не умею курить и отпускать на занятиях шуточки, как Ж-П.

      Верлак засмеялся, вспомнив, как Марин восхищается Жан-Полем Сартром, но как при этом ненавидит сигареты.

      – Таких один на миллион, – сказал Верлак, наклоняясь, чтобы взять ее за руку.

      Так, держась за руки, они вышли из ресторана, разминулись на входе в гостиницу с богатым американцем, поздоровались с горничной, которая в ответ застенчиво улыбнулась. Входя в номер, Верлак вдруг почувствовал, что ему хочется сейчас оказаться подальше от отеля – и одному.

      Марин тоже вдруг захотела того же. Она испытывала чувство вины, зная, что цена номера здесь равна арендной плате в деревне за месяц. И она чувствовала, что Верлак мысленно тоже не здесь, и несколько на него обиделась. Когда он сказал, что таких, как Сартр, один на миллион, у него была чудесная возможность добавить: «А таких, как ты – еще меньше».

      Глава 6. Нелюбящий и нелюбимый

      Верлак объезжал очередную круговую развязку промышленной зоны Карпантраса, торопясь выехать из этого мрачного города на шоссе дю Солей, которое в субботу вечером могло оказаться забитым. После звонка комиссара Полика они с Марин, уже забившей сумку открытками с римскими мозаичными птицами, договорились, что она будет до вечера проверять работы, а он вернется к ужину, поскольку Крийон-ле-Брав менее чем в двух часах езды. Верлак сможет допросить секретаршу покойного и поговорить с Поликом и Ивом Русселем – прокурором, который решил начать уголовное расследование и по телефону передал дело Верлаку.

      Куря сигару и слушая баритон-саксофон Джерри Миллигана, он думал о Хемингуэе, о его идеальных фразах и скорби в старости – за год до смерти – о том, что когда-то обманул и бросил свою первую жену. Книга эта была, в сущности, адресованным ей любовным письмом.

      – Хедли, – сказал Верлак, притормаживая и перестраиваясь на полосу автоматической оплаты. Зазвонил сотовый, и Верлак включил громкую связь.

      – Да, Полик. Сейчас въехал на платную дорогу возле Ласона, так