Убийство на улице Дюма. Мэри Лу Лонгворт

ли вы там оставались?

      Мадемуазель Захари подбоченилась.

      – Я? Где-то до одиннадцати вечера. – Голос ее слегка дрогнул, и Верлак это немедленно отметил. Или нервничает – или в чем-то виновата.

      – И направились оттуда прямо домой?

      – Нет. Мы с моим молодым человеком встретились в баре «Золя». Там засиделись далеко за полночь, а оттуда домой. – Снова ее голос чуть просел, и она добавила: – Ушли около двух ночи, можете спросить тех, кто там работает.

      – А пост дуайена… какой там срок пребывания? Четыре года, пять?

      Мадемуазель Захари засмеялась:

      – Пожизненно. Но вряд ли его убили ради…

      – Всего хорошего, – перебил Верлак, заканчивая беседу.

      Не поблагодарив, он как можно медленнее вышел из ее кабинета. Терпеть ее присутствие он больше не мог, а некоторые ответы будут, как он надеялся, завтра к утру.

      Обернувшись, он сказал:

      – И моему сотруднику принесите кофе. С одним куском сахара. – Она хотела возразить, но он добавил: – Немедленно. А к завтрашнему заседанию будьте добры подготовить список профессорско-преподавательского состава, технических работников и аспирантов с контактной информацией по каждому. Очень полезны будут также фотографии. Да, и расписание занятий.

      Мадемуазель Захари хлопнула по столу книгой, отчего молодой полицейский в коридоре ухмыльнулся до ушей.

      «Ну и сноб!» – подумала она. Ясно было, что судья видит в ней малообразованную секретаршу, а не человека с дипломом по истории искусств. Вздохнув, она припомнила, что сегодня суббота – еженедельный визит к родителям. Смотреть, как они воркуют над идеальным младенцем старшей сестры Лиз и волнуются, хватает ли Лиз и ее мужу (оба врачи) времени поспать. Про Мишеля, ее молодого человека, они никогда не спрашивают, и хватает ли у нее времени поспать и достаточно ли она ест, тоже их не интересует. Зато сегодня ей будет что им рассказать интересного. Новый зубик у младенца – это начисто проигрывает убийству.

      Родители сожалели, что она не стала продолжать обучение, это она знала, но упустить работу с полной занятостью в Эксе – это было бы безрассудством. К тому же ей нужны деньги: Мишель мало зарабатывал официантом, а работа в университете гарантировала нахождение в своей среде. Мишель уж точно не интеллектуал, но они созданы друг для друга. Работа на дуайена имела свои преимущества, и она не хотела, чтобы его сменили, кто бы ни был преемником.

      Мадемуазель Захари села, провела руками по стеклянному прессу для бумаг, который ей подарил дуайен на день рождения, и поняла, что ей будет не хватать этого старого дурака.

      Верлак вышел в ранний вечер и начинающуюся морось. Пусть мадемуазель Захари и красавица, подумал он, но эта едкая манера разрушает любое обаяние, если таковое у нее окажется. Она нелюбима – или не способна любить? А полицейская на лестнице, похожая на танцовщицу? Любящая.

      Верлак вспомнил о сегодняшнем утре в отеле. Его терзало чувство, будто он сделал что-то не так.

      Вдали зазвонили колокола Сен-Жан-де-Мальт, и он пошел своей