Панацея. Художник должен быть голодным три раза в день. Владимир Черногорский

собачка бросилась подбирать дальнюю. В плотном кустарнике легавая замешкалась, и я поспешил ей на помощь. Выяснилось, что нужды в том не было – проказница уже нашла трофей и просто не желала с ним расставаться. Пожурил, отобрал и бегом к первой. Сумерки сгустились, лет только начался, не теряя время, не стал упаковывать трофей (положил к ногам) и скомандовал подать ближнюю, что моя спутница с готовностью выполнила. Нагнулся за второй – упс! – ее и след простыл. Что вы на это скажите? Дробью битая, собачкой мятая, рукой моей согретая… сбежала, хоть ты плачь! Сьюзи густой гребенкой прочесала все окрест – увы, хитрованка записки не оставила…

      Обратной дорогою мы тихо бранились, силясь переложить вину друг на друга.

      В деревне рано ложатся спать, и только наша изба светилась оконцами – бабуля ждала. Переобувшись на крыльце в московские тапочки, вошел и обомлел: Мария Петровна, тщательно причесанная, сидела за накрытым столом в длинном ситцевом платье со стоячим воротничком, туфлях на каблуке и янтарные бусы в два ряда обвивали строгую шею. Пахло духами.

      – По какому случаю?

      – Сегодня день рождения одного из моих поклонников, земля ему пухом, – ответила хозяюшка, стрельнув глазами в сторону фотографий, – Помянем.

      Мы превосходно провели вечер, рассуждая о былом, строя планы на будущее. Рассказ о беглянке Марию Петровну позабавил; досада прошла; трофейный патефон оказался, на удивление, исправен, и я, разойдясь, пригласил мадам на танец. Кружилась она по-девичьи легко, не сбиваясь и не смущаясь, в отличие от меня – в тапочках.

      Разошлись далеко за полночь. К тому времени Сьюзи согрела место на лежанке, и я мгновенно уснул.

      P.S. Чуть не забыл: курица по случаю снесла яйцо.

      Ночь

      Всю ночь лил дождь. Перетопленная печь, словно мясистая женщина, не давала уснуть: сбросишь одеяло, неуютно, укроешься – душно. В клетке на веранде копошились перепелки – им тоже не спалось. По ним, по старым травмам, по поведению соседского грудничка – по всему, чувствительному к перемене погоды, можно судить, каким предстанет день завтрашний. А день, как духи: или они вам не подходят, либо вы не подходите им.

      Чашка кислого морса осталась на кухне. Одеваться, идти по дождю было лень, однако пить хотелось с каждой минутой все больше. Глаза и память рыскали по спальне, но кроме огрызка яблока ничего не попадалось. На участке росли пять видов фруктовых деревьев, никто толком названий не знал – не интересовался. Сад был старым, ухоженным его назвать мог только слепой или ангажированный. В любой, самой безысходной ситуации всегда найдется маленькая да лазейка. Вот и в этот раз судьба улыбнулась подушечкой Диррола, завалявшейся в кармане телогрейки, что висела в дальнем углу, забытая и ненужная. Удивительно, как порой старые вещи выручают нас – неблагодарных. Словно родители-пенсионеры подбрасывают мелочь