Рампа и жизнь. Леонид Леонидов

с мест… – Все поймете!

      Тут, кстати, подошел поезд и мы двинулись в Харьков.

      Братья завалились на боковую, а я всю дорогу промечтал. О чем?

      «О подвигах, о доблести, о славе!..»

      За окном была волшебная снежная ночь с гоголевским месяцем в небесах. И ощущение счастья, счастья, счастья!..

* * *

      В следующий вылет мы посетили Юзовку.

      Говорят, что теперь Юзовка отстроилась, но в те времена это была одна из самых глухих провинциальных дыр. Грязища невылазная, темень непроглядная. Мы повезли туда пьесу С. Л. Полякова «Огненное Кольцо», только что получившую премию Островского и прошедшую на сцене Александринского театра с большим успехом.

      На главную роль я пригласил С. Т. Строеву-Сокольскую, профессиональную актрису, пользовавшуюся большим успехом.

      На местных львиц я твердо решил больше не полагаться.

      Не успели мы войти в театр, как Строева задала вопрос:

      – А рояль в театре имеется?

      – Зачем вам рояль? Ведь в пьесе музыки нет.

      – Сцену третьего акта я веду, опершись на рояль.

      – Но вы можете опереться на стол!

      – Нет. Не могу. Только на рояль!

      Бегу, расспрашиваю – конечно, рояля в «театре» нет.

      А Строева неумолима: рояль должен быть, иначе она не играет.

      Понимаю, что ей хочется играть под большую гастролершу с «капризами» – увы! – тут ничего не поделаешь. Кроме того, за ее спиной стоит Е. М. Бабецкий, один из влиятельнейших харьковских театральных рецензентов – и это своим чередом входит в наши административные соображения…

      Одним словом, не было печали – черти накачали. Извольте найти рояль в Юзовке! Начинаются поиски. Местные аборигены даже осведомились: а что такое рояль?

      А Строева, как фатум, как Мойра, как неумолимая Судьба.

      Что делать? Хоть отменяй спектакль.

      Наконец объявляется местный реквизитор и говорит:

      – Пианино есть, но только бутафорское и очень уж грязное.

      – У кого?

      – У местного фотографа Абрамовича.

      Абрамович – культурный человек и за два бесплатных места готов служить святому искусству.

      Приволокли пианино.

      Кидаюсь к примадонне:

      – Рояля в Юзовке нет. Есть пианино.

      Строева почти рыдает:

      – Боже! Куда я попала?!

      А пианино такое, что на него смотреть страшно.

      – Выкрасить можешь? – спрашиваю реквизитора.

      – Ха! – отвечает презрительно он. – И не такое красили!

      Начинается спектакль. Третий акт. Строева в глубокой задумчивости приближается к пианино, магнетическим взором глядит на роковые клавиши и произносит свой вдохновенный монолог. Я сижу в первом ряду. Публика затаила дыханье. Строева в своем лучшем белом платье. Она великолепна! Я благодарно думаю: вот актриса. Надо прибавить три рубля! Непременно прибавить!

      Строева кончает монолог, и с каким надрывом, с глубочайшей душевной болью, как живого человека, обнимает свой любимый, родной инструмент, свидетеля ее мук и страданий!

      И