Имаго. Тьма придет на рассвете. Элен Фир

снова возвращается на круги своя, – Джи вздохнула и перебросила два хвостика из волос вперёд. – Джейк-то звонил тебе?

      – Нет, – я вздохнула, – он теперь игнорирует моё существование. Когда ему позвонили из больницы, он принял к сведению то, что его сестра умирает, но даже не спросил, в каком я состоянии. А вот Холли обещала вырваться, как только сможет.

      – Никогда бы не поверила, что Джейк способен на такое, – Джи покачала головой. – Это все сука Шерил?

      – Она самая.

      – М-м…

      Джи прочесала руками один из хвостиков, и я сонным взглядом проследила, как её бледные пальцы, словно акульи плавники, рассекают блестящую чёрную гладь волос. Как же спать охота…

      На следующий день я, лучащаяся радостью и все еще бледная, вышла на крыльцо больницы. Стоял чудесный осенний день, хрусткий и звонкий, сияющий и золотой, как церковный колокол – то тут, то там можно было увидеть пациентов, счастливо воссоединяющихся со своими семьями. Мысленно порадовавших за них, я поискала взглядом своих и, увидев, просияла: Джи стояла у своей машины, а рядом с ней – Холли с огромным букетом фрезий. Увидев меня, обе замахали руками, и я, засмеявшись, бегом ринулась к ним.

      – Привет, подранок, – Джи дружелюбно толкнула меня в плечо кулаком, а потом обняла, – я так скучала по тебе в обычной одежде.

      – Лив! – Холли обняла меня, сияя своими голубыми глазищами. – С выздоровлением!

      – Милые, и я скучала, – я обняла сразу обеих, крепко-крепко. – Как хорошо ехать домой!

      – Папа заберёт меня в восемь, – Холли тряхнула золотистыми волосами. – А пока я вся твоя!

      Джи открыла передо мной дверь машины, и я села, уткнув нос в душистый букет цветов. Холли расположилась позади, Джи бухнулась на водительское сиденье и подняла типичную водительскую суету: поправление зеркала, потом кресла, шуршание бумажками в бардачке. Она тщательно проверила документы в бумажнике, потом, вздохнув, пристегнулась.

      – Ну что, девчонки, поехали?

      – Поехали! – закричала Холли, и я улыбнулась. Наконец-то тревога отступила – племянница действовала на меня как бальзам.

      – Куда едем?

      – А в пиццерию, – Джи затормозила на пешеходном, сурово глядя на медленно переходящую дорогу пожилую парочку. – Посидим, выпьем пивка… Ну, точнее, сока. Или газировки. Поедим пиццы. Отметим, так сказать, твою выписку.

      Я опустила козырёк, пряча глаза от солнца. Наступил октябрь, и, как и все городки в Америке, Пайнберри принялся готовиться к Хэллоуину – повсеместно витрины украшали зловещими тыковками из бумаги, гирляндами в виде летучих мышей или чертей, по вечерам деревья на аллеях загорались яркими лампочками, а на столбах то тут, то там виднелись объявления о предпраздничных скидках. Я прижалась лбом к стеклу и прикрыла глаза. Меня мутило, голова кружилась. Неосознанно я дотронулась до шрама на шее, но успела отдёрнуть руку прежде, чем кто-либо заметил