Тьмать. Андрей Вознесенский

много. Нас, может быть, четверо.

      Несёмся в машине, как черти.

      Оранжеволоса шофёрша.

      И куртка по локоть – для форса.

      Ах, Белка, лихач катастрофный,

      нездешняя, ангел на вид,

      хорош твой фарфоровый профиль,

      как белая лампа горит!

      В аду в сковородки долдонят

      и вышлют к воротам патруль,

      когда на предельном спидометре

      ты куришь, отбросивши руль.

      Люблю, когда выжав педаль,

      хрустально, как тексты в хорале,

      ты скажешь: «Какая печаль!

      права у меня отобрали…

      Понимаешь, пришили превышение скорости

      в возбуждённом состоянии.

      А шла я вроде нормально…»

      Не порть себе, Белочка, печень.

      Сержант нас, конечно, мудрей,

      но нет твоей скорости певчей

      в коробке его скоростей.

      Обязанности поэта

      нестись, забыв про ОРУД,

      брать звуки со скоростью света,

      как ангелы в небе поют.

      За эти года световые

      пускай мы исчезнем, лучась,

      пусть некому приз получать.

      Мы выжали скорость впервые.

      Жми, Белка, божественный кореш!

      И пусть не собрать нам костей.

      Да здравствует певчая скорость,

      убийственнейшая из скоростей!

      Что нам впереди предначертано?

      Нас мало. Нас, может быть, четверо.

      Мы мчимся – а ты божество!

      И всё-таки нас большинство.

1963НОBЫЙ ГОД B РИМЕ

      Рим гремит, как аварийный

      отцепившийся вагон.

      А над Римом, а над Римом

      Новый год, Новый год!

      Бомбой ахают бутылки

      из окон,

      из окон,

      ну, а этот забулдыга

      ванну выпер на балкон.

      А над площадью Испании,

      как летающий тарел,

      вылетает муж из спальни —

      устарел, устарел!

      В ресторане ловят голого.

      Он гласит: «Долой невежд!

      Не желаю прошлогоднего.

      Я хочу иных одежд».

      Жизнь меняет оперенье,

      и летят, как лист в леса,

      телеграммы,

      объявленья,

      милых женщин адреса.

      Милый город, мы потонем

      в превращениях твоих,

      шкурой сброшенной питона

      светят древние бетоны.

      Сколько раз ты сбросил их?

      Но опять тесны спидометры

      твоим аховым питомицам.

      Что ещё ты натворишь?!

      Человечество хохочет,

      расставаясь со старьём.

      Что-то в нас смениться хочет?

      Мы, как Время, настаём.

      Мы стоим, забыв делишки,

      будущим поглощены.

      Что в нас плачет, отделившись?

      Оленихи, отелившись,

      так добры и смущены.

      Может, будет год нелёгким?

      Будет в нём погод нелётных?

      Не грусти – не пропадём.

      Будет, что смахнуть потом.

      Мы летим, как с веток яблоки.

      Опротивела грызня.

      Но