Тьмать. Андрей Вознесенский

лейтенант,

      на плечах твоих погоны,

      точно срезы по наклону

      свежеспиленно слепят.

      Не приносят новостей

      твои новые хирурги,

      век отпиливает руки,

      если кверху их воздеть!

      Если вскинуть к небесам

      восхищённые ладони —

      «Он сдаётся!» – задолднят,

      или скажут «диверсант»…

      Оттого-то лейтенант,

      точно трещина на сердце —

      что соседи милосердно

      принимают за талант.

ИЗ ЗАКАРПАТСКОГО ДНЕBНИКА

      Я служил в листке дивизиона.

      Польза от меня дискуссионна.

      Я вёл письма, правил опечатки.

      Кто только в газету не писал —

      горожане, воины, девчата,

      отставной начпрод Нравоучатов —

      я всему признательно внимал.

      Мне писалось. Начались ученья.

      Мчались дни.

      Получились строчки о Шевченко,

      опубликовали. Вот они:

СКBОЗЬ СТРОЙ

      И снится мрачный сон Тарасу.

      Кусищем воющего мяса

      сквозь толпы, улицы,

      гримасы,

      сквозь жизнь, под барабанный вой,

      сквозь строй ведут его, сквозь строй!

      Ведут под коллективный вой:

      «Кто плохо бьёт – самих сквозь строй».

      Спиной он чувствует удары:

      правофланговый бьёт удало.

      Друзей усердных слышит глас:

      «Прости, старик, не мы – так нас».

      За что ты бьёшь, дурак господен?

      За то, что век твой безысходен!

      Жена родила дурачка.

      Кругом долги. И жизнь тяжка.

      А ты за что, царёк отёчный?

      За веру, что ли, за отечество?

      За то, что перепил, видать?

      И со страной не совладать?

      А вы, эстет, в салонах куксясь?

      (Шпицрутен в правой, в левой – кукиш.)

      За что вы столковались с ними?

      Что смел я то, что вам не снилось?

      «Я понимаю ваши боли, —

      сквозь сон он думал, – мелкота,

      мне не простите никогда,

      что вы бездарны и убоги,

      вопит на снеговых заносах,

      как сердце раненой страны,

      моё в ударах и занозах

      мясное

      месиво

      спины!

      Все ваши боли вымещая,

      эпохой сплющенных калек,

      люблю вас, люди, и прощаю.

      Тебя я не прощаю, век.

      Я верю – в будущем, потом…»

      …

      Удар. В лицо сапог. Подъём.

1963–1965СТРЕЛА B СТЕНЕ

      Тамбовский волк тебе товарищ

      и друг,

      когда ты со стены срываешь

      подаренный пенджабский лук!

      Как в ГУМе отмеряют ситец,

      с плеча откинется рука,

      стрела задышит, не насытясь,

      как продолжение соска.

      С какою женственностью лютой

      в стене засажена стрела —

      в чужие стены и уюты.

      Как в этом женщина была!

      Стрела – в стене каркасной стройки,

      Во всём, что в силе и в цене.

      Вы думали – век электроники?

      Стрела