Гостиница тринадцати повешенных. Анри де Кок

вздрогнула и, не поднимая глаз, прошептала:

      – О, да.

      – Вы, кажется, несчастны?

      – Очень!

      – Мы еще увидимся, не сомневайтесь.

      – Спасибо. Я буду о вас вспоминать.

      Десятью минутами позже Паскаль Симеони, его слуга Жан Фише и господин Антенор де Ла Пивардьер уже мчались по дороге на Париж.

      Глава VI

      Объявление войны

      Тот, кто последовал бы за вышедшей из зала Шале женщиной в маске, увидел, как та, сопровождаемая своими необычными спутниками, или скорее слугами, двумя карликами, быстрым шагом дошла до ожидавшего ее на некотором отдалении от замка, в тихом месте, экипажа, совершенно особенной формы, невиданной в то время во Франции, и до сего времени встречающийся весьма редко.

      Это была русская тройка. Кучер, лицо которого было наполовину скрыто поднятым воротником мехового тулупа, сидел на облучке. В кибитке находилась молодая девушка, которая при виде дамы поспешила спрыгнуть на землю и бросилась к ней навстречу.

      – Ну как, барыня, получилось?

      Женщина в маске с сомнением пожала плечами.

      – Почем мне знать! – воскликнула она. – Эти француженки не умеют любить ни своих любовников, ни своих сыновей.

      – Следовательно, графиня ничего не обещала?

      – Ничего! Но я и не слишком настаивала. Это только пробудило бы в ней подозрения… Но я, – она холодно улыбнулась, – пообщалась при ней с Домовым.

      – Ах! И он сказал…

      – То же, что и вчера. Рубин поглотил бриллиант. Теперь, если графиня не поймет… если не захочет пойти против судьбы вместе со мной… тем хуже для нее… и для него! Ладно, поехали!

      – Позвольте, Татьяна Михайловна, ваши ножки мокрые от снега…

      – Ничего, ничего, я их согрею в Париже. Говорю же тебе, Катя, поехали! Так хочется поскорее оказаться в Париже… в Париже, по крайней мере, если я его и не увижу, то буду чувствовать, что он где-то рядом.

      Катя, камеристка, накинула медвежью шкуру на колени Татьяны, своей госпожи. И скажем мимоходом, чтобы извиниться за очевидную фамильярность в манере обращения, столь шокирующую во Франции, что в России принято, даже в разговоре слуг с хозяевами, называть друг друга по имени, данному при крещении, ставя после него имя отца: Татьяна Михайловна, то есть Татьяна дочь Михаила. По фамилии русские обращаются друг к другу лишь в особых случаях.

      Московитка – так как мы теперь знаем, какой национальности была женщина в маске, – сидела в тепле, в тройке, рядом со своей горничной; позади двух женщин, на помосте, шедшем в пандан облучке, примостились двое карликов.

      – Поехали, Мартын, поехали! – нетерпеливо повторила Татьяна.

      Кучер тронул, и тройка лихих украинских рысаков вихрем помчалась вперед.

      По дороге при виде этого странного экипажа, который, казалось, летел над землей, крестьяне останавливались в изумлении и, набожно крестясь, шептали: «Карета дьявола, не иначе!»

      Нет, то была карета не дьявола, но хитрой дьяволицы, как читатель увидит из дальнейшего