Прелестник. Наталья Колобова

не мешает похудеть, – часто дыша, проговорила Мари.

      – Дерзкая… – выдохнул Луи, – загоняла совсем.

      – Вам полезно, – продолжала смеяться Мари, – с вашим аппетитом…

      Она не договорила. Луи перебил ее:

      – С моим аппетитом я сейчас тебя съем, – и, сделав вид, что бросается на нее, как зверь, вдруг нежно обнял и расцеловал.

      – Луи, что вы делаете, оставьте.

      – Ни за что, голубушка моя.

      – Луи, нас могут увидеть.

      – Зато мы никого не увидим, – просто отозвался он, увлекая Мари в траву.

      А потом, глядя в беззаботное небо, Луи загадочно произнес:

      – Знаешь, я кое-что придумал.

      – Что же на этот раз? – спросила Мари.

      – Я нарисую тебя, – он приподнялся. – Я бы вызвал художника, есть тут один, мне нравятся его картины. Но ты не согласишься…

      – Почему же, Луи? Я не против, если вам так хочется.

      Маркиз хитро улыбнулся.

      – Я же знаю, не согласишься. Я хочу, чтобы на картине ты была обнаженной.

      Мари сосредоточилась и села.

      – Вы с ума сошли, сударь, – строго отчеканила она.

      – Ну вот, я же знал, что не захочешь. Поэтому картину буду писать я. Конечно, я не мастер, но рисую иногда.

      – Кто вам разрешит?

      – Ты, моя радость.

      – Вот и ошибаетесь.

      – Мари, дорогая, не лишай меня этого удовольствия. Ты прекрасна, нежна, как роза. Я хочу запечатлеть твою красоту навеки.

      – Нет ничего вечного, Луи. Ну, скажите, что за идея такая? Зачем писать картину, которую никому нельзя показывать?

      – Я и не буду ее показывать. Я сам буду наслаждаться.

      Мари вздохнула и стала приводить свою одежду в порядок.

      – Так что же, ты согласна? – через некоторое время спросил он.

      – Я должна подумать, Луи. Я еще не готова.

      – Ладно, я подожду.

      Обратно они не торопились, шли медленно. Их обогнал крестьянин на телеге. Обернувшись, он приветствовал:

      – Доброго здоровья, барин.

      – Здравствуй, – отозвался Луи.

      – Садитесь, подвезу.

      Луи подсадил Мари и сам устроился рядом, обнял ее за талию, прижимая к себе, вдруг спросил у крестьянина:

      – Я слышал, овцы болеют. Много пало?

      – Три овцы подохли, видно, съели чего, остальные-то здоровы.

      Луи уже отвлекся и был занят одной лишь Мари, беззаботно обнимал ее и целовал, не обращая внимания на лукаво усмехавшегося мужика.

      Луи проснулся неожиданно, когда занимался рассвет. Спать почему-то уже не хотелось, и юноша, выбравшись из-под одеяла, налил себе воды из графина и жадно выпил. Успокоившись, он подошел к окну и загляделся на золотисто-розовый восход. На несколько секунд он забыл о том, что раздет и стоит босыми ногами на прохладном полу. Удивительная утренняя тишина обволакивала все вокруг. Сердце замирало от блаженного восторга.

      Луи вдруг что-то сообразил и стал торопливо одеваться. Натянул штаны, сорочку, накинул камзол, но не застегнул его и, присев на кровать,