Работаем с полудня до апокалипсиса. Ирина Вадимовна Лазаренко

не так: весь день Дина могла бы дать голову на отсечение, что дверь в конце коридора – нарисованная. Она такой и была, а настоящая находилась чуть дальше, за поворотом и направо. Но вечером, как раз когда Дина шла на кухню с пустой чашкой, нарисованная дверь открылась. С гулким скрежетом, тяжким стоном, хлопьями ржавчины, которые посыпались с петель.

      Снаружи в коридор, уютно пахнущий кофе, шоколадными пирожными и сложными табачными смесями, ворвался влажный от тумана воздух и тьма. Честное слово, в первый момент Дине показалось, что через дверь ввертелся в коридор мини-смерч из тьмы и запаха тлена!

      Дина моргнула. Через дверь входил Мыш, и на нём был не смерч и не тьма, а незастёгнутый серый плащ с откинутым капюшоном.

      Стоя посреди коридора, Дина сжимала керамические бока чашки-тыковки, пялилась на Мыша и на его плащ и всё пыталась прийти обратно в себя, вспоминая, в какой дизайнерской коллекции видела что-то такое же утеплённое, серое и капюшонистое. Must? Bogner? Какая-нахрен-разница?

      В коридор высовывались другие сотрудники, привлечённые каменным грохотом двери. А вслед за Мышем из ноября через нарисованную дверь вошёл…

      У Дины на миг в зобу дыханье спёрло. Ярко-рыжий, с высокими скулами и улыбкой в уголках тёмных глаз. Куртка небрежно наброшена на плечи. Статно-точёный, в чёрных карго-брюках и сером шерстяном свитере, он выглядел и двигался, как, как…

      – Команда, это Тан, – представил гостя Мыш, ничего не поясняя. – Тан, это команда.

      Гость кивнул, мазнул взглядом по всем сразу и ни в кого не всматриваясь, последовал за приглашающим жестом Мыша в переговорку напротив кухни. По тому, как он ориентировался в офисе, сразу стало ясно: он тут не впервые и ни в каких приглашающих жестах не нуждается. Он прошёл буквально в трёх шагах от Дины, и она безотчётно потянула носом. От Тана пахло чем-то едва уловимо вишнёвым. В ушах вдруг зашумело, прорезался откуда-то издалека треск свечного пламени – Дина абсолютно точно понимала, что именно свечного, и что она недавно видела свечи, которые трещали именно так, на разные голоса, и языки их пламени растраивались кверху…

      Паша деликатно похлопал её по плечу, и Дина поняла, что в коридоре образовался уже мини-затор из коллег с чашками. Прошла в кухню, всё ещё слыша на краю сознания тихий пламенный треск, а в носу – такой же слабый, на грани уловимого, запах вишни.

      Привстав зачем-то на цыпочки, Дина через стеклянную дверь проследила, как Тан выбрал кресло и уселся-втёк-расположился в нём… чёрт его знает как, словом, устроился в совершенно расслабленной и при этом ничуть не разваленной позе. Грациозный и прекрасный, словно…

      «Словно ожившая картинка с Пинтереста, вот, – поняла Дина. – Живые люди такими не бывают, и не на что тут смотреть».

      Но не могла перестать смотреть. Вот Тан берёт из рук Мыша бутылку минералки, проводит пальцем по её запотевшему боку, заправляет за ухо прядь волос, теребит одну из серёжек. Мыш о чем-то спрашивает, Тан качает головой, сворачивает крышку с бутылки. Думает миг, другой, а Мыш смотрит на него напряжённо, и наконец Тан роняет несколько слов.

      Мыш