Работаем с полудня до апокалипсиса. Ирина Вадимовна Лазаренко

на рекламный баннер, отметила какая-то непугливая часть Дины, уже настроившаяся на работу в рекламном агентстве.

      Мимо бодро прошагала старушка с палками для ходьбы, чуть надтреснуто напевая, что «звёзды нам сияли ярче, когда летал "Восток"», мазнула по Дине любопытным взглядом. Дворфер крякнул, слез с мотоцикла и перестал возвышаться, оказавшись ростом примерно с Дину и поперёк себя шире.

      – Я извиняюсь, – степенно пробасил он, и только тут Дина поняла, что всё ещё сидит за лавочкой.

      Можно не сомневаться, что взгляд у неё безумный. Можно не сомневаться, что отчистить упёртую в землю коленку не удастся. Можно также не сомневаться, что дворфер работает в агентстве «Кровь из глаз». Куда ещё ему было ехать на этой улице, в кафешку трошкинской сети «Круглая дверь»?

      Дина была уверена, что ей полагается какой-нибудь приз за столь удачное начало рабочего дня в новой компании и столь запоминающееся знакомство с коллегой.

      …Работу Дина нашла через два дня после той истории со старухой. Просто увидела вдруг на «Хэдхантере» неизвестно как пропущенную прежде вакансию. Она была размещена десять дней назад, но алгоритмы выдачи, видимо, всё это время издевались над Диной и не показывали ей объявление.

      Вакансия бодро гласила, что рекламному агентству «Кровь из глаз» очень нужен художник и дизайнер, который умеет работать в цифре и с живыми материалами, легко переключается между задачами, переносит без антидепрессантов фразы «Нужно сделать внезапно» и «Всё херня, переделываем», не имеет завышенного чувства собственной важности и расовых предрассудков. Агентство работает с полудня до изнеможения, уровень стресса и зарплаты выше среднерыночных, предпочтение курящим любителям кофе и «совам».

      – Да это же я, – сказала Дина и отправила отзыв на вакансию.

      Баннеры этого агентства с той самой фразой «работаем с полудня до изнеможения» Дина не раз видела и в родном Ярославле, и в Москве. На взгляд обывателя, баннеры наверняка были ужасающе аляповатыми и безвкусными, но Дина, художница, понимала, что аляповатость эта продуманная. Она, как и название агентства, одновременно служит заградительным барьером от слишком косных клиентов и запоминается с первого раза намертво.

      Спустя час Дина уже собеседовалась онлайн с директором агентства («Я Миша, можно просто Мыш») – сосредоточенно-расхристанным худым мужчиной лет сорока с пронизывающим взглядом усталых красноватых глаз и приятным напористым баритоном. Миша-Мыш выглядел так, словно сию секунду сорвётся куда-то бежать и одновременно рухнет от недосыпа. А может, от голода. Вид у него был почему-то недокормленный, хотя дела у агентства шли неплохо, судя по предложенной зарплате, офису в Старом Городе и свитеру Zegna, который небрежно болтался на костлявых плечах Миши-можно-просто-Мыша.

      Дина послеживала за коллекциями одежды модных брендов, отчасти чтобы быть в курсе трендов как дизайнер, отчасти из мазохизма, и знала, что этот чёрно-коричнево-бордовый свитерок длиннопетельно-хаотичной вязки стоит больше ста пятидесяти тысяч.

      Миша-Мыш