Мои аллюзии. Дарина Грандж

Ругаю себя.

      Пока сосиски передвигаются в направлении Остина, в голове решается дилемма, как обратиться к парню и отвлечь его. Хочется дотронуться до него. Но как? Ткнуть пальцем в плечо? Или тронуть ладонью? Главное трогать за одежду… И не слишком развязно. Чуть касаясь. Или это перебор? Лучше просто сказать: "Эй, Остин, хочешь поесть?". А ведь я его до этого по имени не называла ни разу. Всё "ты", да "ты". Лучше просто позову: "Эй". В голове не хватает привычного советчика.

      Одиноко размышляю, глазами слежу за полом, который немножко вращается и вздымается. Подхожу, поднимаю глаза, и в момент, когда ещё не пришло окончательное решение: позвать или дотронуться, здоровяк оборачивается – к нему не так-то просто подкрасться. Застигнутая врасплох, торможу со словами:

      – Эй…Там! Ты… Полно еды!

      – Не хочу. Как мило, ты в стельку. Вызвать тебе такси? – Умиляется. Издевается. Ох, я настолько пьяная, что, словно самая дерзкая из сучек Майли, напеваю ему, накручивая прядку волос на палец, выпучивая губы и сексуально покачивая бёдрами:

      – I'm a little drunk, I know it, I'ma get high as hell, I'm a little bit unholy So what? So is everyone else. (Я немного пьян, я знаю это, я буду под кайфом, я немного порочный, И что с того? Как и все остальные.). – Подмигиваю ему в конце импровизируемой сценки и круто щёлкаю пальцами, даже самой понравилось, как получилось.

      Остин, мягко говоря, удивлён моей дерзостью, я же при этом думаю, что достаточно с этого салаги и, поняв вдруг, что стоять мне не охота, заявляю, о своём намерении пойти обратно к стойке, и, к удивлению, весьма уверенной походкой прохожу в обозначенном вектором направлении, пусть знает, с кем имеет дело. Сев на стул, чуть не подскакиваю на нём, из-за шумного хлопка входной двери, который неожиданно раздается за моей спиной. Опять и снова.

      В помещение входит красотка в длинном сексуальном кожаном пальто, грандиозно эротичных сапогах и коротком пошлом латексном платье, обтягивающим изумительную точёную фигурку. Вся в красном. Та самая – одна из городских повелительниц пафоса и гламура.

      Мне вдруг становится страшно заразиться от неё вульгарной особенностью столь развратно демонстрировать грудь. Подозреваю, это передаётся воздушно-капельным, не спроста же так много больных на всю голову девиц с обнажённой грудью.

      Высокая с длинными золотыми волосами до поясницы, гладкими словно отутюженный шёлк. Дева не то чтобы страдает манией величия, скорее наслаждается ею. Она небрежно кивает в сторону бара, как бы разом приветствуя всю здешнюю чернь, и идёт к сцене, властно цокая шпильками. Остин поворачивается и заправляет руки в карманы, красотка вдруг меняется в поведении и уже вприпрыжку, словно козочка, подскакивает к нему и закидывает тонкие руки ему за шею, приподнимается на цыпочках, затем чуть отклоняется и скидывает небольшую сумочку на сцену, прямо на динамик, что негативно воспринимается парнями, и они стаскивают эту сумку на пол. Остин, не вынимая рук из карманов, смотрит на нахалку, приподнимает подбородок и стискивает челюсти, словно большущий кот, который не хочет,