Мои аллюзии. Дарина Грандж

бархатный контральто. – "Кон" что?

      – Ну (главное) обошлось же без обнажёнки! – заключаю, хлопнув в ладоши. Остин вскидывает брови, мол: "и такое бывает?". Решаю срочно менять тему. В его глазах в тот вечер я не опозорилась и не пала в грязь, а значит могу смело забыть об этой дурацкой шалости и перейти к делу. – Раз уж ты здесь, хочу кое-что показать.

      Прыгаю на кровать за ноутбук. Остин проходит в направлении заветного кресла, и я опять улыбаюсь. Бросаю на него взгляды так, чтобы не заметил. Не могу насмотреться на него. Но теряю улыбку, как только он останавливается у столика под телевизором и берёт мой альбом с принцессой, без спроса открывает его.

      Вчера излишне расслабилась и не спрятала "художества". А ведь там прячется лист бумаги, на котором я намедни изобразила женщину со спины, стоящую на границе сухого и влажного песка. Её длинные белые волосы путает ветер, он же приводит в причудливое движение белое платье широкого свободного кроя. Эта дама держит в руках старое потёртое окно викторианской эпохи, какие бывают в католических церквях, оно состоит из группы маленьких витражных секций, с разбитыми и кривыми стёклами, забрызганными грязью. Некогда прекрасное творение зодчества совсем обветшало, испортилось, его следовало бы или отреставрировать, или отправить на свалку, но вместо этого, женщина продолжает смотреть через изуродованное обстоятельствами окно на бескрайний простор воды, безмятежно дышащий волнами. Найти бы в реальности настолько пустой и безлюдный пляж…

      – Ты рисуешь?

      – Это громко сказано. Так… – Пожимаю плечами. Жалею, что не убрала альбом по привычке подальше в ящик, и рисунок оказался замеченным. Блин. Стараюсь не подавать вида. Остин слишком внимательно рассматривает содержимое незамысловатого альбома.

      – Где училась рисовать?

      – Преимущественно в спальне. – "Ценитель" хмыкает, мне не понять суть этого хмыка, мол: круто для самоучки или полный отстой?

      – Кто эта женщина? – И чего он такой дотошный? Далась ему эта мазня!

      – Трудно ответить. Её образ у меня вчера случайно в голове возник. Не знаю в деталях, как она выглядит, но она очень мудра и в то же время беспросветно глупа. – Подхожу к парню и провожу пальцем по рисунку. – Бывает такое, что приходишь на пляж, там столько простора и воздуха, а тебе тяжело дышать из-за того, что сам себя сжимаешь и удерживаешь. Она с этой оконной рамой, что-то вроде олицетворения действия предрассудков, плохих воспоминаний, злобы. – Показываю на разбитые стёкла в окне. – Это убеждения, заблуждения, словом, всё то, что так препятствует тому, чтобы увидеть настоящий мир и почувствовать свободу. Более того, некогда налипшая грязь мешает рассмотреть кого-то, кто возникает на горизонте.

      – Смотришь на настоящее сквозь призму пережитков прошлого.

      – Да! – восклицаю, обрадовавшись, что он понимает мою задумку. – Знаешь мотив Lights & Motion – Reborn? – Кивает. Вот это да… – Когда рисовала, что-то вроде этого звучало в голове. Перепады, переливы, как пережитки. А потом на 140 секунде начинается проигрыш на струнах без