Замогильные записки Пикквикского клуба. Чарльз Диккенс

миль в полчаса!.. Слышите-ли? – закричал м‑р Уардль.

      – Слышим.

      Ямщики навязали нахлестки на свои бичи, конюх отворил ворота, толпа взвизгнула, расступилась, и карета стрелою помчалась на большую дорогу.

      – Прекрасное положение! – думал про себя м‑р Пикквик, когда его мыслительная машина, первый раз после всеобщей суматохи, начала работать с обычною силой. – Прекрасное положение для главного президента Пикквикского клуба: мчаться сломя голову, в глухую полночь, на бешеных лошадях по пятнадцати миль в час!

      Первые три или четыре мили между двумя озабоченными путешественниками не было произнесено ни одного звука, потому что каждый из них погружен был в свои собственные думы; но когда, наконец, взмыленные и вспененные кони, пробежав определенное пространство, обуздали свою бешеную прыть м‑р Пикквик начал испытывать весьма приятные чувства от быстроты движения и вдруг, обращаясь к своему товарищу, выразил свой восторг таким образом:

      – Ведь мы их, я полагаю, мигом настигнем, – не так ли?

      – Надеюсь, – сухо отвечал товарищ.

      – Прекрасная ночь! – воскликнул м‑р Пикквик, устремив свои очки на луну, сиявшую полным блеском.

      – Тем хуже, – возразил Уардль, – в лунную ночь им удобнее скакать, и мы ничего не выиграем перед ними. Луна через час зайдет.

      – Это будет очень неприятно, – заметил м‑р Пикквик.

      – Конечно.

      Кратковременный прилив веселости к сердцу м‑ра Пикквика начал постепенно упадать, когда он сообразил все ужасы и опасности езды среди непроницаемого мрака безлунной ночи. Громкий крик кучеров, завидевших шоссейную заставу, прервал нить его размышлений.

      – Йо-йо-йо-йо-йой! – заливался первый ямщик.

      – Йо-йо-йо-йо-йой! – заливался второй.

      – Йо-йо-йо-йо-йой! – завторил сам старик Уардль, выставив из окна кареты свою голову и половину бюста.

      – Йо-йо-йо-йо-йор! – заголосил сам м‑р Пикквик, не имея, впрочем, ни малейшего понятия о том, какой смысл должен заключаться в этом оглушающем крике.

      И вдруг карета остановилась.

      – Что это значит? – спросил м‑р Пикквик.

      – Подъехали к шоссейной заставе, – отвечал Уардль, – надобно здесь расспросить о беглецах.

      Минут через пять, употребленных на перекличку, вышел из шоссейной будки почтенный старичок с седыми волосами, в белой рубашке и серых штанах. Взглянув на луну, он зевнул, почесал затылок и отворил ворота.

      – Давно ли здесь проехала почтовая карета? – спросил м‑р Уардль.

      – Чего?

      Уардль повторил свой вопрос.

      – То-есть, вашей милости, если не ошибаюсь, угодно знать, как давно по этому тракту проскакал почтовый экипаж?

      – Ну да.

      – A я сначала никак не мот взять в толк, о чем ваша милость спрашивать изволит. Ну, вы не ошиблись, почтовый экипаж проехал… точно проехал.

      – Давно ли?

      – Этого заподлинно не могу растолковать.