Лея Салье. Алексей Небоходов

выхода нет.

      Потом Татьяна опустилась на стул. Она сидела неподвижно, сжимая в пальцах старый кошелёк, словно не решалась отпустить его, как будто этот кусок потрескавшейся кожи ещё хранил в себе что—то важное. Она смотрела в пустоту, но Лена видела – внутри матери что—то изменилось. Эта пустота больше не была обречённостью, не была даже усталостью.

      Лена почувствовала, как воздух в комнате становится вязким, тяжёлым, будто в комнате внезапно исчез кислород. Что—то происходило, что—то неуловимое, но неотвратимое.

      Мать вдруг подняла голову, и её взгляд стал другим – не усталым и опустошённым, а собранным и сосредоточенным. Лена не узнала этот взгляд.

      – Есть один вариант, – сказала Татьяна.

      Голос её был ровным, спокойным, будто всё давно решено. Лена не сразу ответила – у неё вдруг пересохло в горле.

      – Какой? – выдавила она, чувствуя, как по спине пробежал холод.

      Татьяна чуть склонила голову, словно размышляя, как сформулировать.

      – Ты поедешь в Москву.

      Это была простая фраза, но от неё у Лены внутри всё сжалось. Она смотрела на мать, но теперь будто не узнавала её. В её лице не было ни растерянности, ни сомнения, ни сожаления. Только холодный расчёт и странное удовлетворение, которое трудно было назвать радостью.

      – Зачем? – голос Лены дрогнул, и она ненавидела себя за это.

      Татьяна улыбнулась. Не той улыбкой, к которой Лена привыкла. Это была не материнская улыбка, не тёплая, не успокаивающая. Она была какой—то чужой, чужеродной, похожей на ту, что бывает у человека, который внезапно осознал, что нашёл выход, пусть даже этот выход ведёт в неизвестность.

      – Там у тебя будет шанс.

      Шанс. Лена не спросила, на что именно. Она молчала, но мысли в голове метались беспорядочно, отталкиваясь друг от друга, сталкиваясь, взрываясь, оставляя после себя лишь тяжёлый осадок.

      Москва. Что могло ждать её там? Ответ всплыл сам по себе, и от него стало ещё холоднее.

      За окном темнело. Летний день заканчивался внезапно, резко, как будто кто—то сдёрнул занавес, и вечер тут же накрыл город липкой, неуютной темнотой.

      Лена почувствовала, как всё вокруг вдруг сжалось, сузилось до одного предложения.

      "Ты поедешь в Москву."

      Эти слова теперь не просто звучали в воздухе – они уже существовали, они уже определяли её будущее. Лена не знала, что сказать. Но знала, что её мнения никто не спрашивает.

      Глава 2

      Татьяна медленно потёрла пальцами висок, ощущая, как внутри нарастает напряжение, подобное натянутой струне, готовой лопнуть от малейшего движения. В кухне висела вязкая, тяжёлая тишина, заполненная невысказанными словами, страхами, ожиданиями, которые оба – и она, и Лена – предпочли бы не озвучивать. Часы на стене тикали размеренно, лениво, словно не спешили двигаться дальше, задерживаясь в этом мгновении, в этой остановившейся ночи, когда одно неверное слово могло разрушить шаткое равновесие, державшее их обеих на грани отчаяния.

      Сквозь приоткрытое окно доносились