У врага за пазухой. Марья Коваленко

уже, когда кто-то так заводил. Совсем не помню, чтобы так яростно давали отпор. А о фирменных женских «по мордасам» я знал лишь понаслышке. Покойная жена изначально досталась с ангельским характером. Учительница, святая и лучшая женщина на свете. Те же, кто были после нее, предпочитали заранее кричать «Да!» и снимать трусы.

      Акула, похоже, о слове «да» и не слышала.

      – Только посмейте еще раз ко мне прикоснуться. Так ославлю, что позавидуете этому своему Китайцу, – оглядываясь по сторонам, угрожает Кира.

      – Нет таких новостей, которые нельзя было бы опровергнуть. Не мне вам рассказывать. – Складываю руки на груди.

      Даже интересно, что еще она придумает.

      – Не поможет! – Самсонова бесстрашно тычет пальцем в пиджак. – Таких, как вы, я размазываю качественно. Опровержение и читать никто не захочет.

      – Сделаете меня известным?

      Строптивая баба заводит еще сильнее. Был бы рядом приличный отель – уже сношались бы. Как кролики! До потертостей и искр из одного места.

      – Звездой! – привстав на носочки, глаза в глаза произносит Кира. – Вспыхнете сверхновой! – добавляет, задрав подбородок.

      Никогда не считал серых мышек привлекательными, однако эта – чистый секс. Темпераментом бог не обделил.

      – Договорились!

      Пока моя амазонка не отодвинулась, притягиваю ее к груди и скольжу носом вдоль шеи. Понимаю, что веду себя, как похотливое животное. Потерпит.

      – Тебе конец, – шумно выдыхает Кира.

      Переход на «ты» проходит как по маслу.

      – Не нравлюсь? – Вопрос-тест.

      – Не твое дело!

      – Значит, нравлюсь.

      Ломоносов все же был прав: его акула патологически честная. Одна на миллион. А еще она хочет меня так же сильно, как я ее. Аж уши дымятся.

      – Самовлюбленный павлин.

      – Я тебя оттрахаю. Везде! Говорить и сидеть потом не сможешь.

      – У тебя губа раскаталась. Смотри, за ширинку зацепится – порвешь.

      Кира и не пытается оттолкнуть. Гордая даже в зафиксированном состоянии. Жанна Д’Арк питерского разлива, неразбавленная.

      – Сдаваться будешь сразу по всем фронтам. Можешь готовить белые флаги.

      – Только если ты потом на них сядешь! – Акула держится, но крылья носа вздрагивают, выдают.

      – Хочешь экспериментов? – Я резко отпускаю ее и внимательно слежу за реакцией. – Будут!

      Чутье не обманывает. Оказавшись на свободе, Кира будто резко мерзнет – обхватывает себя руками и жадно сглатывает.

      Глава 8

      Кира

      Меня бомбит! Нет, не раздражает, не бесит – именно бомбит! В голове крутятся сплошные эпитеты: «Павлин, кобель, неандерталец!», а тело… с ним все плохо.

      Телу до сиреневой звезды, что Вольский – последняя сволочь, нарцисс и бабник. Меня шкалит от желания снова дать этому гаду по фейсу и от непривычной слабости. Губы саднит, будто не целовалась целую вечность, а суетливые мурашки уже достали своим бегом туда-сюда.

      Никогда не верила в глупые сказки о предающем теле и ватных ногах. Считала их бредом для романтичных девушек и одиноких