Принц в Бомбее. Суджата Масси

обратный путь небезопасным, все они останутся в правительственной резиденции, пока не утихнут протесты.

      Незачем тревожиться за Колина – и тем не менее она тревожилась.

      Кровать в английском духе, под балдахином, с большими мягкими подушками и пухлым матрасом, разительно отличалась от ее кровати дома. Вместо накомарника высокие стрельчатые окна были затянуты сеткой, как и в доме у Хобсон-Джонсов. Это было по-европейски, и в результате кровопийцы вообще не попадали внутрь. Впрочем, одному комарику удалось преодолеть все препятствия, и из-за его зудения уснула Первин далеко не сразу.

      А потом ей приснился сон. Снова утро, она идет по набережной Кеннеди. Вдоль улицы стоят трибуны, однако на них никого. Почему? Ведь должен прибыть принц! Первин вгляделась и увидела: на трибунах сидит один-единственный человек. Френи, во всем белом – как одеваются в храм. Френи окликнула Первин, та попыталась к ней подбежать, но ей мешало сари. Френи показывала ей книгу, и, несмотря на разделявшее их расстояние, Первин как-то поняла, что это свод правил колледжа Вудберн. И тут между нею и Френи вдруг появились профессор Гупта, мистер Грейди, достопочтенный Салливан и мистер Атертон. А потом – человек в сером костюме и полицейский сержант, которого она видела рядом с повозкой.

      И как дать Френи нужный совет в их присутствии?

      Неожиданно подъехал принц Уэльский – на машине, не в карете, причем он сам сидел за рулем. Машина мчалась все быстрее, и Первин, к ужасу своему, заметила, что принц хохочет как ненормальный. Машина все ускоряла ход, и Первин вдруг поняла, что принц направляется к ней. А сама не могла сдвинуться с места.

      – Эй, эй! А ну, не плачь!

      Кто-то тряс ее за плечо, вытягивал из кошмара обратно в явь. Она в гостинице, в комнату вливается свет, голубовато-серый, предутренний.

      На краю ее кровати сидел Растом, все еще держа ее за плечо. В комнате крепко пахло виски.

      – Это просто сон. Кончай плакать, а то папа решит, что к нам вор вломился! – Растом не вполне отчетливо произносил слова.

      Первин шумно выдохнула:

      – Ужасный сон. Меня едва не сбил на машине принц Уэльский.

      Растом снова похлопал ее по плечу и пошутил:

      – А я думал, машины снятся только мне. Да ты не переживай, все хорошо и уже почти утро.

      Первин нащупала выключатель ночника, чтобы лучше видеть брата.

      – Ну у тебя и видок! На щеке засохшая кровь… и на руке тоже! – Она отшатнулась. – Ты с кем-то подрался?

      – Ш-ш-ш! – шикнул на нее Растом. – Не твое дело. Я бы вообще не стал к тебе заходить, если бы ты не плакала!

      Но Первин не могла это так оставить.

      – Ты что, вернулся домой, чтобы защищать Дадар?

      – Нет. В колонии все спокойно. Мне это Гюльназ сказала. Говорю тебе, не переживай.

      – Почему же у тебя такой вид, будто ты ходил в доки и дрался с матросами?

      Растом прищурился, встал, убедился, что дверь, разделяющая комнаты, плотно закрыта. Вернулся и встал у кровати, переминаясь с ноги на ногу.

      – Даже не знаю, говорить тебе или нет.

      Растом